Отправлено: 27.02.08 14:17. Заголовок: ...Тем временем в другом хорошем театре... ЧАСТЬ 12

ЧАСТЬ 1
ЧАСТЬ 2
ЧАСТЬ 3
ЧАСТЬ 4
ЧАСТЬ 5
ЧАСТЬ 6
ЧАСТЬ 7
ЧАСТЬ 8
ЧАСТЬ 9
ЧАСТЬ 10
ЧАСТЬ 11

 Отправлено: 06.10.11 11:28. Заголовок: Та самая Дульсинея. ..

Та самая Дульсинея. МТЮЗ. 5.10.2011. Прогон

…то, как я, заехав ввечеру в МТЮЗ за билетами, оказалась на прогоне сегодняшней премьеры – есть чистой воды сюжет для небольшого рассказа о людях, преданных Театру и обожающих этот вид искусства (неважно, работают ли они в театрах или приходят в них извне).
В общем, очень понравилось, однако из-за неожиданности моего вчерашнего присутствия на спектакле сегодняшние заметки о могут быть неполноценно-прерывистыми – уж не обессудьте.

Пьеса А.Володина «Дульсинея Тобосская» повествует о том, что произошло в жизни крестьянки Альдонсы (она же, по мнению Дон-Кихота, заколдованная злыми чарами прекрасная Дульсинея из Тобосы) и верного оруженосца Санчо Пансо - после смерти Рыцаря Печального Образа.
Был на эту тему фильм с Гундаревой, а я когда-то смотрела спектакль, в коем Альдонсу играла совсем юная Агриппина Стеклова (хороший был спектакль).

Вчерашний прогон – да-да, понравился, несмотря на то, что постановка еще местами не отшлифована чисто технически, не разглажены ее стыки – отчего изредка спектакль как бы спотыкается, приостанавливается или наоборот – действий ход гонится чуть быстрей, чем того требует логика действия. Но это чепуха, все сгладится, и покатится-полетит по сцене единым вихрем история о том, что…

…ну, хотя бы о том, что толстяк Санчо Панса похудел. Нет, он не болел, но горе-то какое у него: хозяин и друг умер…
А жить как-то и на что-то надо. Вот и читает он лекции, рассказывая селянам немудреные истины о том, что дон Кихот был «смиренный со смиренными, гордый с надменными, он смотрел опасности прямо в глаза, он не унывал в бедах, он был влюблен ни в кого».
Касательно этой самой влюбленности «ни в кого» Санчо и пригласили. Ибо надо подтвердить, что его эфемерной возлюбленной была не Альдонса, а вовсе даже батрачка Марсела.
От чести являться дамой сердца легендарного рыцаря Ламанческого отказываются из соображений практических: у Альдонсы наконец-то появился хоть и плохонький, но жених – а тому совсем не хочется, чтобы избранница хоть чем-то и хоть как-то выделялась, была особенной, заметной…

Вот так и начинается история о том, как трудно бывает выделиться, выпрыгнуть из собственной серенькой замурзанной шкурки, отринуть привычный быт – да и перешагнуть черту, изменив в своей жизни сразу всё.
Да-да, так это трудно – стать ДРУГОЙ, ибо это таит в себе массу сложностей и даже опасностей. Здесь нужно привыкать к новым людям, менять на другие обычные для себя слова и привычки…

А новая жизнь – она хоть и интереснее, и романтичнее, и побогаче – но она ведь тоже «не сахарная», и упасть, споткнувшись, здесь можно совершенно непредсказуемо… Тем более, что попала Дульсинея в известный публичный дом, у хозяйки которой одна забота: не эксплуатировать ее, как прочих «шехерезад» и «клеопатр», а сохранить… да и продать ее девственность подороже.
Вот и начинается торговля: модные «брэнды» Дульсинея Тобосская и Санчо Панса словно выставлены на аукцион – кто больше заплатит, тот и будет владеть…

Но потом появляется ОН. Луис де Караскиль, так похожий на дон Кихота, ворвался в чужой дом, размахивая, словно мечом, остро пахнущей веткой дерева – ворвался, потому что услышал, как в доме плачет обиженный ребенок…
Да-да, он был так похож на Дон-Кихота…
Но вот тут в спектакле начинаются расхождения с пьесой Володина, по которой спектакль поставлен: этот Луис не был Кихотом… Он был обычным человеком. Настолько обычным, что прилагал ВСЕ возможные усилия, чтобы из своей стандартности не выйти ни на шаг – отчаянно стесняясь своего «рыцарского» всплеска: чего это он вдруг бросился спасать какого-то неизвестного ему ребенка? Да пусть бы себе обижали…. Ему-то какое дело?

И тогда снова, бросив относительно налаженный быт, делают шаг из повседневности Альдонса и Санчо. Под закрывающийся занавес они уходят – оставляя ТАМ и зажиточное родительское хозяйство, и жену с дочерью, и богатые подарки поклонников, и того, кто так похож на Кихота… кто мог бы стать новой любовью, новым другом… но так и не стал…

Вы знаете, я сначала подумала о стандартности приёма – уходе героев через зал… А потом подумала, что всё правильно: они ведь уходят К НАМ.
А уж наше дело – принять это именно как режиссерскую «фишку»… или, протянув героям руку, выдернуть себя из кресла обыденности, да и пойти с ними вместе.
К новым приключениям.
К новым трудностям. Ну, а куда же без них? Это – жизнь…

И еще.
Совершенно потрясающие актеры играют главные роли.
Наталья Мотева и Павел Поймалов.
Вот ради того, чтобы узнать актеров такого уровня, чтобы восхититься ими, чтобы их полюбить – надо ходить в театры.

А как они играют сцену, когда Альдонса и Санчо – оба неграмотные! – читают письмо влюбленного Кихота!...

 Отправлено: 06.10.11 21:33. Заголовок: «Монте-Кристо», Теат..

«Монте-Кристо», Театр Оперетты, 24.09.2011 (вечер), 02.10.2011 (день)

Герои сказок часто странствуют тридцать лет и три года в поисках желаемого, мне повезло больше, и понадобилось всего три года, чтобы дойти до Театра Оперетты и увидеть наконец один из самых долгих проектов в русской мюзикловой истории. Абсолютно неожиданно для меня знакомство, затеваемое как один из пунктов ликвидации безграмотности в данной области, оказалось весьма интересным, так что я продолжила его через неделю, обогатив свою копилку мюзикловых знаний новыми именами и впечатлениями.

Как и в любом другом спектакле можно и в «Монте-Кристо» найти и недостатки, и достоинства, поэтому попробую по порядку описать то, что причисляю как к первым, так и ко вторым.


Самое первое, что неприятно удивило слух, избаловавшийся после Питера, - отсутствие оркестра. Спору нет, минусовка была записана отличная, и динамики работали на славу, разнося объемный и мощный звук по всему залу, но даже самая лучшая запись, навсегда застывшая в своем совершенном великолепии, не может сравниться с живым звучанием, каждый раз варьирующимся, пусть иногда и не таким идеальным, но дарящим ощущение сиюминутности, неповторимости, собственной причастности к рождению музыки, спектакля.

Сам сюжет двухтомного романа Юлий Ким сократил основательно, но вполне корректно, оставив основные сюжетные линии доступными для понимания и тем, кто, возможно, не читал оригинал. А, чтобы уж наверняка избежать недоразумений, ввел еще и рассказчика - Бертуччо, который комментирует действие, хотя на мой взгляд и без его разъяснений смысл происходящего не скрылся бы от разума смотрящих. Можно, конечно, попенять на то, что в финале автор либретто молниеносно покончил с Вильфором и Морсером, сразу после их разоблачения, как будто ребенок движением руки смахнул ненужных кукол со стола.
Иные же нестыковки стоит, наверное, списывать на недосмотр режиссера Алины Чевик, не сильно беспокоившейся, например, о хронологии. Так, например, во время заточения Эдмона Дантеса в замке Иф, для того, чтобы показать ход времени, сцену дважды пересекают Вильфор и Морсеры с детьми - сначала маленькими, а потом выросшими. Однако встреча с аббатом Фариа, который научил простого марсельского моряка всему, что помогло тому впоследствии превратиться в блестящего графа Монте-Кристо, происходит уже после второй «проходки», что совсем не логично. Получается, что либо Дантес был вундеркиндом, перенявшим все знания от аббата за год-два, либо ему пришлось провести в замке не менее 30 лет, что далее опровергается сюжетом.

Вообще о режиссуре в данном случае говорить достаточно сложно: недоработанность сцен, отсутствие четкой партитуры движения героев в одних и при этом избыточность, перегруженность, не всегда оправданное привлечение массовки в других.
Так и осталось для меня непонятным, зачем на протяжении всего спектакля надо было оставить посреди сцены дыру - оркестровую яму, которая практически не была задействована в сюжете. То, что в начале оттуда появился Бошан, а в финале в нее же и спрыгнул, и вслед за ним, закрутив эффектное сальто, последовали четверо танцоров, не оправдывает ее бессмысленное зияние в течение всего действия, никак не обыгранное в спектакле.
Неясно для меня и решение сцены «Таков наш век», когда Фернан и Вильфор пытаются оправдать свои поступки и перед зрителями, и, прежде всего, перед собой, успокоить совесть. Может, не доверяя мастерству актеров и их способности показать переживания, режиссер выпустила на сцену танцоров, которые, судя по всему, должны были олицетворять терзающие героев кошмары. И танцоры, наряженные странными существами, напоминавшими нечто среднее между тенью и зомби, не только были излишними, оттягивавшими внимание от персонажей, но, как мне показалось, явно развлекались на сцене, пытаясь пнуть то одного, то другого актера. Во всяком случае Владиславу Кирюхину 2 октября пришлось уворачиваться от таких пинков не один раз.

Периодически терзали слух и «как ножом, сердце резали» неудачные, а то и попросту корявые речевые обороты, изобильная тавтология: тут и ставшее притчей во языцех «Папа-мама, у меня на сердце рана…» Бенедетто, и «скажите, мать» Альбера, и «беззаветно ребенка ждала» Эрмины, и «люблю тебя, любовь моя» Мерседес.

Правда, пока укоренившийся в сознании лингвистический пуризм переживал за сохранность русского языка, душа искренне беспокоилась за целость и невредимость артистов, которым приходилось взбираться на не слишком прочно закрепленные декорации. Так, и 24 сентября, и 2 октября во время сцены «Встреча», когда Эдмон, вернувшийся к любимой Мерседес, кричал «Привет, Марсель!», лестница под ним, видимо, тоже охваченная радостью встречи, но уже не с Мерседес, а с актером Игорем Балалаевым, качалась так, будто хотела пуститься в пляс. А 2 октября, когда Бенедетто, в полутьме исследовал хоромы Монте-Кристо, ее примеру последовали и другие декорации, так что за Станислава Беляева пришлось не на шутку поволноваться.

Зато световое оформление спектакля было просто чудесным, волшебники, именуемые в реальности художниками по свету, во многом прикрыли своим мастерством недостатки режиссуры.
И, конечно, заслуживает всяческих похвал работа отдельных актеров. Мне посчастливилось попасть на разные составы и сравнить разные трактовки ролей.

Первый, кого мы видим на сцене, - одетый в маскарадный костюм черта журналист Бошан, который и выскакивает на авансцену, как чертик из табакерки. Именно он выискивает искры конфликтов, помогает разгореться скандалам, и раздувает пламя во всю мощь.
В исполнении Александра Бабенко Бошан предстал неким инфернальным существом, подпитывающим свою энергию негативом, раздорами, духом беспокойства и суеты, веселящимся при виде склок. У Владислава Кирюхина же, наоборот, образ весьма земной и реальный, сатирически-злободневный. Его Бошан - ловкий газетчик, обладающий нюхом на сенсации, умеющий как вытянуть на свет Божий тщательно скрываемый секрет, так и самостоятельно сотворить «много шума из ничего». Он больше напоминает черты современных корифеев желтой прессы, нежели журналиста времен Александра Дюма, и эта узнаваемость только способствует успеху персонажа у зрителей.

К сожалению, Вячеслав Шляхтов и Александр Маркелов, игравшие по очереди аббата Фариа, ничем особенным не запомнились, и, если бы я не увидела в программке разные имена, то не уверена, что вообще отличила бы одного от другого.

Двух Бенедетто однако спутать было невозможно. Андрей Александрин играл обаятельного жулика, относительно спокойно смирявшегося с тем, что его очередная операция по экспроприации ценностей провалилась, более взрослого по сравнению с Бенедетто Станислава Беляева, был мягче, даже лиричнее. У Беляева же герой напоминал маленького волчонка, затравленного, ожесточившегося на весь мир, недоверчивого, полного ненависти. Он ерничал, издевался, нарочито актерствовал, словно бросая вызов обществу, собравшемуся в гостях у графа Монте-Кристо, мол, вы считаете, что я порочен и ужасен, так я еще хуже, чем вы обо мне думаете, и горжусь этим. Бенедетто боялся приблизиться к неожиданно найденной матери, боялся поверить, что кто-то может принять и полюбить его, такого, как он есть, и лишь искренняя любовь, светившаяся в глазах Эрмины, и бесконечная доброта в ее голосе ломали выстроенную за долгие годы защиту, успокаивали, дарили надежду на то, что и у «мерзкого мальчишки» есть какое-то будущее.


Эрмина Лики Рулла была более величавой, более сдержанной, чем у Людмилы Светловой, похожей на героиню античных мифов, которую горе превратило в прекрасную отстраненно-холодную статую. Внезапно раскрывшаяся правда ранила ее в самое сердце и одновременно оживляла. Рулла не роняла слез во время исполнения «Это сон», как Светлова, на них у ее исстрадавшейся героини уже не было сил, но настигавшее постепенно осознание счастья окрашивало ее тембр в иной, более теплый тон, заставлявший уже зрителей смахивать невольные слезы.

Другая пара персонажей, чья судьба, также должна была возбуждать сочувствие, - Альбер и Валентина. Однако именно парой можно было назвать лишь каст Гученкова - Дэмкив, когда оба актера создавали по-настоящему гармоничный и слаженный дуэт. Их глаза искали друг на друга, руки тянулись одна к другой, чтобы не расставаться на минуту.
Валентина Анны Гученковой была милой, обаятельной, непосредственной девочкой, впервые в жизни столкнувшейся со злом и не желающей смиряться с ним. Она бросалась на защиту отца, не веря, что самый близкий человек мог оказаться чудовищем, способным на подлость, на убийство. И рядом с ней тут же оказывался Альбер Дениса Дэмкива, верный, понимающий, надежный.
Совсем иная картина вырисовывалась, когда роль Альбера исполнял Александр Постоленко. Не знаю, каков он в других мюзиклах, но в «Монте-Кристо» складывалось ощущение, что актер настолько влюблен в «себя в искусстве», так наслаждается звучанием своего голоса и старается, чтобы и аудитория оценила его красоту, что играть еще и любовь к Валентине времени и сил уже не остается. Так, «Кто вы, граф?» он превратил в состязание с Анной Гученковой, кто же может спеть громче, и в итоге эту арию оба артиста не пропели, а буквально проорали.

К сожалению, так же прокричала свою арию 24 сентября и Гайде - Диана Савельева. Невероятно пластичная, изящная актриса была великолепна в восточном танце, но совсем не впечатлила своей игрой. Справедливости ради, замечу, что Анна Вершкова, вышедшая в этой роли 2 октября, порадовала еще меньше, потому что не обладала и той восточной томностью, которая отличала танец Савельевой.

Зато только хвалебных слов заслужили оба увиденные мной исполнителя роли прокурора де Вильфора.
Владислав Кирюхин создал образ ловкого пронырливого стряпчего, столь знакомого по романам Диккенса, изощренного в интригах крючкотвора, положившего всю жизнь на то, чтобы сделать карьеру и больше всего боящегося, что какая-то случайность может замедлить его восхождение. Он был недоверчивым, подозрительным, осторожным до трусости, болезненно-нервным. Лишь заслышав шорох, этот Вильфор отскакивал от Эрмины чуть не на полтора метра, чтобы ничем не скомпрометировать себя. Поэтому когда столь долго и любовно возводимое карьерное здание рушилось под гнетом разоблачений графа, погребая все надежды, герой Кирюхина не выдерживал напряжения, в котором он уже прожил столько лет и терял рассудок безвозвратно, как бы пытаясь остановить время, защититься от правды, от новых потрясений.
Вильфор Андрея Белявского нервностью не отличался, наоборот, был солидным, степенным, настоящим столпом общества, незыблемо-спокойным олицетворением Закона. Он был старше и опытнее и Эдмона, и Фернана, и сразу понимал, что возводимые на молодого капитана обвинения ложны, оценивал простодушие и неопытность главного героя, но ради справедливости не был готов поставить «на кон» собственную жизнь и карьеру. Вильфора-Белявского сводило с ума не постоянное напряжение душевных сил, которое истерзало Вильфора-Кирюхина, но внезапно открывшаяся глубина той моральной бездны, в которую он упал, совершая карьерное восхождение, даже сам того не заметив, сначала заточив в замке Иф невиновного, а затем похоронив заживо новорожденного сына.

Другим персонажем мюзикла, Фернаном де Морсером, одержимость владела с самого начала, но у игравших его Максима Новикова и Глеба Матвейчука проявлялась по-разному.
У героя Матвейчука с самого начала все мысли были сконцентрированы на Мерседес. Он появлялся на сцене уже измученным ревностью, отчаявшимся, и «Любовь моя навсегда!» была не мольбой, но яростным криком ненависти и боли. Для него не существовало никого иного в целом мире, и все, что он совершал в жизни, делалось лишь для того, чтобы добиться если не любви Мерседес, то хотя бы ее благосклонности. Как только Мерседес оказывалась рядом, Фернан не отрывал от нее глаз, и в сцене разоблачения на карнавале он не удостаивал гостей даже взглядом, следя лишь за женой, ловя каждое мельчайшеее изменение выражения ее лица. То, что жизнь и карьера были погублены окончательно, не имело значения, важно было только то, что любимая женщина смотрит на него с презрением и ужасом. Мир переставал существовать, если в этом мире не было Мерседес, и самоубийство, совершаемое за сценой, было выходом, спасением от многолетней болезни любви.
Фернан Новикова тоже был захвачен страстью, которая и толкала его на преступления, погружала в ад, и схождение вниз по спирали греха начиналось на глазах зрителей. «Любовь моя навсегда!» становилась кульминацией борьбы с самим собой: он то гневно признавался в своей ненависти к счастливому сопернику, то нежно-ласково молил возлюбленную подождать со свадьбой. Решение оклеветать Эдмона приходило спонтанно, на основе случайно подслушанного разговора. Герой Новикова начинал сочинять донос, еще раздумывая и сомневаясь, но постепенно преисполняясь уверенностью, что иного выхода у него нет. Ступив на оказавшийся неожиданно легким путь предательства, этот Фернан уже не сворачивал с него; любя Мерседес, он отнюдь не забывал и о других дарах, которые можно было взять от жизни, - богатстве, роскоши, славе, и, жадно захватывая их, терял совесть, превращаясь в безжалостного убийцу.


Мерседес, любовь к которой и послужила завязкой конфликта, играли по очереди Аглая Шиловская и Валерия Ланская. Ланская была прекрасна: живая, естественная, подвижная, словно мотылек, одинаково убедительная и как молоденькая рыбачка в первом акте, и как светская дама во втором. Она великолепно отыгрывала реплики своих партнеров, реагируя на каждый жест, подхватывая интонацию. Наслаждением было смотреть на их с Балалаевым «Встречу» и «Я всегда к тебе иду», на счастливо-влюбленные взгляды, шаловливую игру ног, отражавшие существовавшую между актерами на сцене «химию». А «Молитва» и «Кто ты?» были спеты с таким искренним и неподдельным страданием, не откликнуться на которое было невозможно.

Увы, исполнение Аглаи Шиловской, обладающей не менее хорошими вокальными данными, чем Ланская, назвать игрой язык бы не повернулся. Изящная красавица, внешне напоминающая статуэтку из коллекции севрского фарфора, на сцене она была поющей статуей, которая провела весь спектакль с застывшей на лице удивленно-недоуменной улыбкой. И, если в первом акте совпадение возраста Шиловской с возрастом героини хоть частично спасало ситуацию, то Мерседес во втором акте была откровенно провальной, и увидеть в ней сорокалетнюю женщину и мать взрослого сына не помогало никакое воображение.

Однако со всеми недостатками мюзикла меня почти примиряло его главное достоинство, спрятанное в нем сокровище, тот "алмаз Тебелина", увидев который однажды, невозможно забыть, а именно - Монте-Кристо в исполнении Игоря Балалаева.

Сам Балалаев - актер редкой, невероятной органичности, яркий, харизматичный, вызывающий абсолютное доверие.
Каким озорным, простодушно-наивным, переполненным счастьем был его Эдмон в первом акте. Он не ходил по сцене, а летал, окрыленный любовью, готовый поделиться своей радостью со всем миром, видя в каждом друга и не подозревая зла. А во втором акте доверчивого юношу сменял печальный благородно-сдержанный аристократ с безукоризненными манерами. При этом актер не использовал ни омолаживающий, ни старящий грим, если не считать нанесенной на волосы седины, он не играл возраст, он действительно был сначала юным, а потом «взрослел».
Заглавный герой мюзикла в исполнении Балалаева сильно отличался от персонажа, созданного Александром Дюма. Он не был безжалостным мстителем, «грозным трибуналом», не знающим пощады, не умеющим прощать, нет, он был мягким, добрым человеком, которому судьба вложила в руки возможность карать и миловать. И, видя последствия той «небесной кары», которую он навлек на головы виновных, Монте-Кристо испытывал не счастье от отмщения, долгожданного торжества правосудия, но ужас от того, что в свою очередь стал причиной боли и горя. Как он смотрел на свои руки в сцене «Стервятники», не желая верить, что именно они, натянув невидимые нити и управляя судьбами других, как марионетками, выкинули из светского кукольного домика ненужных персонажей, а то и попросту сломали. Он сбрасывал перчатки, словно пытаясь очиститься от невидимой крови, забыть о причиненной боли, но не мог. Все перенесенные страдания не ожесточили сердца героя, не убили в нем способность любить, и, прощаясь с Мерседес «навсегда», пытаясь расстаться с ней, он одновременно возвращался к прошлому, к своей никогда не умиравшей любви, своей мечте, простив и невольное предательство, и разлуку.

Монте-Кристо Балалаева уходил со сцены, подарив зрителям не только возможность строить свои гипотезы о возможном развитии событий, сочинять свое продолжение мюзикла, но и желание вернуться в Театр оперетты снова и еще раз пережить историю ненависти и любви.

 Отправлено: 08.10.11 02:51. Заголовок: "Сахалинская жен..

"Сахалинская жена" . Театр АпАРТе. Сентябрь.

Это был из тех спектаклей, на которые давно хотела сходить, но не ходила. И если в случае Сатирикона или Юго-Запада можно было считать причиной дальнее расположение, то для "С. Ж." внятных объяснений нет. Пьесу Греминой прочитала довольно давно, и вроде ничего в ней особого не было, кроме разве что любопытных отношений гилячки Марины со ссыльными. В оглавлении сказано "Посвящается столетию выхода книги А.П. Чехова "Остров Сахалин""", и в пьесе чиновники ожидают приезда писателя на остров, а "действие происходит на среднем Сахалине, во время переписи А.П. Чеховым каторжного населения ".
Потом в "Театральной афише", наверное, прочитала, какой чудесный режиссёр Гарольд Стрелков, и какой чудесный спектакль. С тех пор и собиралась. А раз уж весь этот год исполняю свои желания, новые и давние, то и до "С. Ж." дошёл ход.

Пьеса имеет жанр "колониальной драмы", а спектакль - "комедия из колониальной жизни".
Театральный дом "Старый Арбат", где проходил спектакль, это что-то. Даже отыскать вход, несмотря на то, что мне всё объяснили, я сразу не смогла. Когда оказываешься на местности, представить, что надо идти в промежутке между домами прямо на зарешеченный котлован с бетонными сваями новой стройки, не приходит в голову.
Старый дом, расположение помещений разноуровневое. То вверх, то вниз (не удариться головой при посещении некоторых комнат), вход в зал через выход, буфет на коленках.

Вход, должно быть, задуман так, чтобы зрители входили в небольшой зал краем сцены. А там уже сидит коренная жительница Марина в пёстрых живописных юбках-фартуках в несколько слоёв и ссыльный Иван (симпатичный актёр Алексей Зуев) с живым петухом в руках. Марина, с прикрытыми глазами, что-то напевает-приговаривает, бормочет, прихватывая проходящих зрителей за ноги-подколенки. Я, правда, не почувствовала, чтобы она меня коснулась, но тех, кто шёл за мной - очень многих. Маникюр на её руках быстро перестаёт замечаться.
Образ этой гилячки сразу складывается - уютный, добрый, человека с хорошим чувством юмора, и притом не противоречит её репутации погубительницы собственных мужей. В спектакле играют ещё четыре актёра и актриса, и хорошо играют, но скрепляет всё действие образ Марины (Инга Оболдина), и не представляю, чтобы эту актрису можно было кем-то заменить. Она вжилась в этот образ, сроднилась с ним, превращается полностью в эту Марину, сохраняющую глубокую связь с окружающей природой, сама Марина часть этой природы. "Туман приходит. Туман хороший, совсем соленый. Зерно расти не станет. Зря землю мучали, дырку делали...не бывало здесь такого, чтобы что-то вырастало, что посеешь." Это о казённом зерне, посаженном ссыльным.
Она знает травы, заговоры, а точнее, знает главное - действует то, во что веришь. И потрясение для неё то, что в конце-концов "Просо взошло. ... Что же теперь будет? ".

Зал смеялся много, хотя речь шла в основном о делах совсем не смешных - такой контингент на острове. У Марины - постоянный контакт со зрителями. Абсолютно самоотверженная игра. Мое место оказалось у прохода по центру зала. В конце антракта я сидела и "ловила ворон" в ожидании продолжения. И вдруг Марина появилась на сцене и с горящим весёлым взглядом пошла прямо на зал . Я вытаращила на неё глаза, а она, проходя мимо, оперлась на моё плечо рукой. Она легла прямо в проходе, и возвращавшиеся на свои места зрители осторожно обходили, перешагивали через неё. Так и началось второе действие. А потом Марина вышла и попросила парня из первого ряда затолкать её на сцену. Потом ей как бы понравилось, и она попросила повторить. А потом сказала:"Ты мне четыре копейки должен", намекая на контекст, в котором говорила это Ивану и Степану Андреевичу. И всё это выглядело совершенно естественно и очень смешно.
Спектакль заканчивается хэппи-эндом после бурных страстей, связанных с приездом ссыльнокаторжной в жены одному из ссыльных.
А, собственно, самого Чехова в спектакле нет, о нём только говорят унтер, склонный к написанию стихов, и доктор.




Отрывок из одноимённого фильма.

 Отправлено: 09.10.11 20:16. Заголовок: Прощай, ты, ты, ты… ..

Прощай, ты, ты, ты… МТЮЗ. 08.10.2011

Жизнь каждого человека – это книга, написанная Богом. Для кого-то он потрудился над толстенным томом, кому-то приготовил небольшую брошюру (событий – грустных и веселых – в коей зачастую больше, чем в скучном фолианте).

Люди обращаются с книгами своих жизней по-разному. Один и обложку не открывает, подсовывает книгу под ножку стола… другой внимательно вчитывается в каждую строчку… третий, недовольный содержанием, пытается править текст, исходя из собственных представлений о том, как она (жизнь) должна выглядеть.

Вот, например, Леона.
Текст в ее книге описывал жизнь этой женщины, как полное благополучие: семья (есть – муж, уважаемый всеми господин Дом); достаток (есть – каждый четвертый… или даже третий столб в городке и все школы принадлежат ему, Дому); уважение (есть); красота и здоровье (есть).
Всё – есть.
Но вот только пролистала она, не прочитав, страницы, в который было написано о любви. Потому и решила, что именно этого чувства в жизни не предусмотрено. И, ломая огрызок карандаша, она вписывает в историю своей жизни то одного мужчину, то другого, то третьего – путая страницы, упрощая текст, обрывая его на полуслове…
При этом – зло вырывает страницы, на которых написано имя господина Дома: это не человек, это тошнотворно грязное и грубое животное, находиться рядом с которым неприятно и скучно…

Но однажды господин супруг Леоны скончался.
И в тот же день в доме господина Дома появится Фели – светлая, наивная, восторженная. Девушка расскажет Леоне о том, каким потрясающе милым, добрым, умным был Дом – муж Леоны и любовник Фели.
Дом, который, по мнению Леоны, лишь храпел, чавкал, чесался – и совершенно не замечал мокрых чулок и испачканной глиной спины супруги, когда она под утро возвращалась домой…
…тот самый Дом оказался потрясающим романтиком – и даже отписал Фели в завещании место в семейном склепе рядом с собой, чтобы и после смерти быть рядом - как Ромео и Джульетта… как Лаура и Петрарка… как Троил и Крессида (неверное сравнение!)…

Леона лихорадочно начнет перелистывать страницы жизни назад – и с них одно за другим начнут исчезать вписанные туда ею мужские имена. Чужие имена.
Но вот же она – та страница, которую она когда-то промахнула, не заметив – а на ней тот текст, что достался Фели: про вишню, которую влюбленные разделили пополам, поспорив, кому достанется косточка… и про длинные глаза, которые длиннее, чем дни… и про тело Афродиты, на котором качаешься, как на волнах…

…А может быть, это и есть счастье – когда вспоминаешь-вспонимаешь-вспоминаешь… и воспоминания никак не кончаются… и ты лежишь, обессиленная чужой памятью, которая стала – твоей… И плачешь. От счастья.



ЗДЕСЬ - еще фотографии и рецензия на спектакль.

 Отправлено: 12.10.11 16:06. Заголовок: Другая "Чайка"

Скан из журнала "Кинопарк" - другая "Чайка". И упоминание о нашей (Сатириконовской)

 Отправлено: 13.10.11 23:42. Заголовок: 24 октября 2011 года..

24 октября 2011 года в третий раз пройдет празднование «Дня мюзикла в России».
В прошлом году в рамках «Дня мюзикла в России» состоялось первое в истории жанра вручение мюзикловой премии «Любимый артист артистов».
В нынешнем году празднование «Дня мюзикла» пройдет еще более масштабно – в голосование будут вовлечены и поклонники мюзикла. Специально для них в этом году создана номинация «Любимый артист зрителей». Голосование будет проходить на странице «Дня мюзикла» в сети Facebook (http://www.facebook.com/musicalday). Таким образом, счастливых обладателей единственной в России мюзикловой премии в этом году будет четверо: любимые актер и актриса артистов и любимые актер и актриса зрителей. Старт голосованию был дан 10 октября, а 24 октября будут оглашены его итоги.

Те форумчане, у кого есть аккаунт в Facebook и кто любит мюзиклы, могут поддержать своих любимцев здесь. Голосовать можно за нескольких актеров сразу.

Тех, у кого нет предпочтений, я призываю, если это не противоречит личным принципам, поддержать артиста Ивана Ожогина.
Иван играл в московских постановках мюзиклов «Chicago» (2002-2003 г.г.), «Свадьба соек» (2003-2004 г.г., Захария, Соловей),«Норд-Ост» (2004 г., Ромашов), «CATS» (2005-2006 г.г., Munkustrap), «Красавица и Чудовище» (2009-2010 г.г., Мсье Мрак).
В 2006-2008 г.г. он исполнил главную роль в спектакле «Черная уздечка белой кобылицы» в Московском театре Сатиры, а в 2008 г. спел партию Князя Юсупова в опере Дж. Риза «Распутин» в ММТ «Геликон-опера». С 2010 г. он артист театра Кабаре Монмартр в шоу «Звёзды Бродвея».
Кроме того Иван с 2007 г. - солист хора Николо-Угрешского Ставропигиального монастыря, с 2009 г. - хора «BolshoiDonKozaken» (Vienna, Austria), а с 2011 г. - группы «Хор Брависсимо».
С сентября 2011 г. Иван исполняет главную роль в мюзикле "Бал вампиров", поставленном в Театре музыкальной комедии в Санкт-Петербурге. Осмелюсь напомнить о своей рецензии , где можно посмотреть фрагменты мюзикла, и позволю себе предложить Вашему вниманию еще 2 арии в исполнении Ивана.

 Отправлено: 15.10.11 11:45. Заголовок: Газета ру. Лауреаты..

Газета ру.

Лауреаты Международной премии имени Станиславского объявлены сегодня в Москве. На этот раз обладателем премии в номинации «Лучшая мужская роль» стал актер Театра имени Маяковского Михаил Филиппов за роли последних лет...

Роли последних лет Михаила Филиппова - это роли в спектаклях театра Эрмитаж "Тайные записки тайного советника" и "Меня убить хотели эти суки".
Замечательные роли в замечательных спектаклях!



От души поздравляю Михаила Ивановича виртуально, через инет.
И постараюсь повторить поздравление лично - ибо сегодня вечером иду на спектакль по Домбровскому.

 Отправлено: 16.10.11 21:15. Заголовок: Аккордеоны. Театр на..

Аккордеоны. Театр на Юго-Западе. Сентябрь.

На этот спектакль пошла, потому что родственный аккордеону инструмент мне небезразличен.
Весь спектакль с изумлением смотрела на сцену, сама себе напоминая домашнее животное, которое внимательно глядит в экран телевизора, видит изображение, слышит звук и старается интерпретировать видимое и слышимое в рамках своих представлений об окружающем мире.
В посте Иринаты об этом спектакле написано, что сам Белякович играет на аккордеоне. От этого спектакль кажется ещё удивительней. Ведь на аккордеоне, баяне, гармошке обычно именно играют! А их крутили и как только не выворачивали, воротником вокруг спины, вокруг друг друга, мехами безжалостно отпускали вниз, маленькие гармошки подбрасывали в воздухе. На лицах актеров были какие угодно эмоции, но никакого отношения к инструментам, которые они держали в руках, не выражалось.
Дедушка, который играл перед началом спектакля (а потом сказал - "пойду к метро, там больше платят" - не там ли его и нашли) и немного в конце, - он притопывал ногой, склонял голову, вот это выглядело естественно и гармонично.

Два момента меня всё-таки тронули. В одном - по-моему, Игорь Кириллов, я его ещё не видела в других спектаклях, - исполнял номер с маленькой гармошкой, перекатывался с ней по сцене, его внимание было направлено именно на инструмент, и обращался он с гармошкой бережно, вёл с ней свой безмолвный диалог, как бы измучила она его, но никуда от неё не деться, и позже, в номере "стенка на стенку", было в его выходе что-то раздольно-лихое, задорное, что-то от деревенского гармониста.
И второй - игра бровями и прочей мимикой Олега Леушина под вальс из "Берегись автомобиля" , когда он этими знаками рассказывает остальным, как у него "всё хорошо" с героиней.

Безусловно, музыка была красивая, и двигались актёры красиво. Но по мне, так лучше бы им нарисовали клавиатуру на костюмах, или какие-нибудь накидки - развел руками, и как будто меха растянулись. Это было бы завершённо условное, не привязанное к конкретике зрелище, ибо инструменты как таковые в нём были не нужны.

Невольно вспомнилась потом "Чайка" (не того, а этого, форумского, театра) , где с этими инструментами ходят по сцене, но ничего лишнего с ними не совершают, разве что сидят на них. Но и нелишнего тоже. В смысле "чеховского ружья" эти ружья так и не стреляют за весь спектакль ни разу, так что этот элемент в спектакле "античеховский".

А также вспомнился "Контрабас". Ведь во время этого спектакля никаких подобных мыслей у меня не было. Значит ли это, что для человека, хоть как-то знакомого с инструментом, этот спектакль смотрелся бы иначе? Или постановка совсем другая? Ведь котрабас не ставят вверх ногами, не подбрасывают в воздухе. Если актёр и показывает на нём свои немузыкальные фантазии, всё-таки, по-моему, при этом он не касается инструмента. А, кроме того, из спектакля можно узнать много информации о самом интсрументе, эта информация окрашена личным отношением рассказчика, и контрабас после спектакля становится более понятным и близким, даже вызывает тёплые чувства. Так что, идя по Арбату, и увидев, наверное, всё же, виолончель, теперь уже невольно хочется задержать шаг и оглянуться, потому что вспоминается то, что было услышано на спектакле про контрабас.
А после спектакля про аккордеоны, как бывает в подобных случаях, захотелось достать из-под дивана баян и отыскать какие-нибудь ноты, какого-нибудь вальса, который попроще вспомнить. Но некогда, некогда, как всегда.

 Отправлено: 17.10.11 16:14. Заголовок: Меня убить хотели эт..

Меня убить хотели эти суки. Театр Эрмитаж. 15.10.2011

На спектакль пошла по двум причинам.

Во-первых, он превращается из спектакля хорошего, но очень сложного в спектакль замечательный и любимый. То есть – пересматривать часто его стало не просто можно, но и нужно в целях энергетической подпитки организма.

Во-вторых, из-за болезни одной моей любимой актрисы на роль «мадам Смерть» временно ввели… другую мою любимую актрису. Скоростной ввод на роль я не видела, меня не было в Москве… Сейчас же посмотрела: в ноябре спектакля не будет… в декабре же (дай Бог!) снова будет играть Катя Т.. Так что увидеть в этой роли Дашу Б. – у меня другого шанса не будет.
В общем, актриса она (даром, что САМАЯ любимая!) - потрясающая, сыграла превосходно, создав свой собственный, уникальный образ - и по рисунку, и по энергетическим всплескам.

…Только поздравив Михаила Филиппова с совершенно заслуженно присужденной ему премией Станиславского, я поняла, какую «подлянку» сделали ее организаторы (этакая мерзость – на уровне «Звезды театрала», где из номинаций исключено всё, что связано с сатириконовской «Чайкой»). Михаил Филиппов награжден за роли последних лет – то есть именно за те роли, которые он сыграл в Эрмитаже. При этом название театра не прозвучало никак… и это именно в то время, когда любое его упоминание в превосходной степени могла бы буквально театр спасти…
Гадко это… Извините…

Спектакль меньше чем за год его, увы, дискретного и нервного существования очень выровнялся – но при этом набирает раз от раза.
То, что на наивысочайшем уровне играются две главные мужские роли - Георгий Зыбин (Станислав Сухарев) и двойная роль братьев Штерн и Найман (Михаил Филиппов) – об этом уже говорилось и это не подлежит сомнению.

Филиппов еще больше «разделил» близнецов – теперь они у него совершенно РАЗНЫЕ. И это особенно потрясает, когда на сцене один актер ведет долгий… диалог двоих – причем это не специально выстроенный моноспектакль (они играются по своим собственным законам и правилам), а многофигурная постановка.

Что до Сухарева – наблюдать за его героем удовольствие большущее. И когда Зыбин «в действии», внутри его… и особенно – когда действие идет на большом пространстве сцены, а его герой в это время лежит, свернувшись комочком на тюремном матрасе и только поглаживает больное колено… или когда он в полусознании, и всего лишь рефлекторно дрожат пальцы его руки.

…О, это больное колено Зыбина!
Актер не забывает об этой постоянной зудящей боли ни на секунду – в отличие, скажем, от актрис, у которых по действию тоже… нога. Которая проходит у них, увы, в мгновение ока.

Впрочем, «нога» - это едва ли не единственный огрех в игре Ирины Качуро (Лина). Пьяница на пляже (в этой малюсенькой роли сейчас выходит Геннадий Храпунков) правильно восторгается – «Какая красивая!». И правда – красивая… А еще – интеллигентная, умная, спокойная, то есть именно такая, какой и должна быть НАСТОЯЩАЯ ЖЕНЩИНА. В которую мгновенно влюбляются все мужчины. И которая сама выбирает, кого ей любить – пусть даже выбор ее падет не на всесоюзно известного писателя (он же, правда, и следователь по прозвищу «Ромка-фомка, ласковая смерть»), а всего лишь на «хранителя древностей», юного историка из пыльной и скучной Алма-Аты.

Выровнялись и остальные эпизоды.
Так, вставка из старого МХАТовского спектакля «Очная ставка» теперь проскакивает так, что еле-еле насладиться успеваешь (и хочется продолжения!).
Да и все сотрудники этого шестиэтажного здания-монстра, где пытают людей и… смотрят фильмы с Чаплином – они такие все разные. И такие славные (как артисты). И такие мерзкие (если брать их роли).

Я окончательно определилась с временем действия романа (а то уж собиралась идти на поклон к вдове Домбровского – с просьбой идентифицировать).
Всё-таки это – 37-й или другой ПРЕДвоенный год: следователь говорит о ночи, проведенной Зыбиным, тогда еще студентом, на Лубянке в 30-м году…

Но, в общем-то, каким бы ни было тысячелетье на дворе, главное в спектакле Михаила Левитина - это яростная борьба с ЧЧЧумой жизни. И как бы ни было смертельно трудно – надо погибнуть достойно… а еще лучше – побелить. И остаться при этом ЧЕЛОВЕКОМ.

 Отправлено: 17.10.11 21:27. Заголовок: В продолдение предуд..

В продолжение предыдущего поста о спектакле "Меня убить хотели эти суки"

…сегодня ехала домой и думала о Зыбине – о таком, каким его играет Стас Сухарев.
Вот почему он не боится? Неужели потому, что, не зная за собой никакой вины, верит в то, что арест окажется скверным анекдотом: все посмеются невесело… да и отпустят на свободу.

Нет, Зыбин не столь наивен, и из всех сказок он верит в одну: про наглую богатырскую силу, которая не защищает – бьет и калечит калик перехожих… и про то, что старички искалеченные не погибнут под наглым натиском силы – а недобрая сила сама песочком рассыплется.

Зыбин – боится.
А как можно не бояться, когда тебя ударом палки – в печень… Когда ты в карцере уже был (всю свою жизнь там передумал!), но это, оказывается, еще не полкарцера – вот если на пять дней, да в сырой погреб, где не лечь, не встать…
Но самое главное, когда ты – ЗДЕСЬ… и раз уж взяли, то и Деду понятно: с кладбища обратно не несут… только к могиле. Когда ты – ЗДЕСЬ, а она – ТАМ, и, сколь не шути о ее возможном аресте (пусть лучше рядом посидит – всё надёжнее будет), но предотвратить-то этого страшного нельзя…

Страшно. А еще – больно. Боль в коленке – постоянная, непроходящая…
Но всё равно надо – держаться и стоять.
И страх свой прятать в самой глубине глаз…
Не показать ИМ того, как тебе тяжело.
Отшутиться – под ударом. Ответить на наглость и грубость – неожиданной фразой, необычным поступком, улыбкой…
(Один из самых любимых героев Михаила Левитина – режиссер Игорь Терентьев, который в качестве последнего желания перед расстрелом в сталинских застенках попросил собрать следователей – да и прочел им лекцию о режиссуре допроса… Это было так неожиданно, что от смерти его в тот раз спасли…)

В общем, это так трудно – сохранить в себе человека в самых нечеловеческих ситуациях.
Очень хочется поверить, что это возможно.
И… понадеяться, что вот в таких ситуациях, когда ты на самом краю, тебе не придется быть.
А если уж случится – то не побояться и ПРЫГНУТЬ. Может быть, посчастливится не разбиться. Случится чудо – и ты ВЗЛЕТИШЬ.
…или хотя бы будешь освобожден.

 Отправлено: 26.10.11 13:59. Заголовок: Как-то быстро прошел..

Как-то быстро прошел период межсезонья, из того, что планировала - посетила лишь небольшую часть, но все же походила, что-то порадовало, что-то огорчило, но, главное - эмоции, которые меня напитали. Не знаю, будет ли интересно, но вот краткий экскурс и мои впечатления об увиденном в московских театрах:

- Мастер и Маргарита (МХТ) - смотрела 2 раза - больше нет, чем да. Сделано качественно. Офрмление сцены очень напомнило Маленькие трагедии - на стенах галограммы, на экранах- кадры сцен, которые было бы трудно изобразить на сцене. Дорого. Но, все-таки - пересказ. Хороший такой ремейк фильма 2005 года. Из актеров - очень понравились Дмитрий Назаров (Воланд) и Игнатий Акрачков (Азазелло). В принципе на Назарове как-то все и держится. Потрясающей силы артист!

- Театр Табакова - ОКОЛОНОЛЯ - двоякое ощущение. Само произведение называют - "на любой вкус". Действительно, каждый хоть что-то найдет для себя актуальное. Мне лично не очень понятно, почему выбран именно этот роман в стиле Робски для постановки. С другой стороны - потрясающие стихи и ария Гения Холода (в исполнении И. Акрачкова - опять же его отмечу - просто открытие для меня - очень талантлив!) потрясли до глубины души. Сочетание несочетаемого вводит в ступор. Очень профессиональная игра артистов! Не очень, на мой взгляд, нужное для сценической версии произведение. Больше подошло бы для фильма, режиссером которого мог бы стать Егор Кончаловский. Смесь антикиллера, бабла и прочих современных фильмов про современную мАсковскую богемную жизнь.

- на малой сцене МХТ - ПИСЬМОВНИК - понравилось. Тяжело смотреть. Очень тяжело было особенно неподготовленным. Девушки в слезах утопали просто. Хороший, сильный спектакль. Но под настроение. На такое надо настраиваться.

- про Вахтанговские тополя и меру уже писала. На меру еще схожу. Тополя меня совершенно не тронули. Когда есть лучшее - нет желания смотреть среднее.

- Современник - ГОРБУНОВ И ГОРЧАКОВ. Почему-то я с первого раза "не догоняю". Обязательно схожу еще. Молодежь там талантливая! Даже знаменитый спектакль МУРЛИН МУРЛО мне ближе именно в новом составе.

О совсем негативных "опытах" в других театрах писать не буду. Нечего сказать особо.

Не густо, но и не пусто.
Сезон в Сатириконе открылся потрясающими ТРАГЕДИЯМИ и великолепным концертом-праздником!
То ли еще будет!
Увидимся в театрах!

 Отправлено: 30.10.11 17:46. Заголовок: Продолжение "Пох..

Продолжение "Похождения..." , или спектакли с Сергеем Безруковым.

После того, как мне понравился спектакль "Похождение..." по "Мёртвым душам" и игра в нём Сергея Безрукова, я посмотрела ещё два спектакля с его участием. Оба театра Табакова на сцене МХТ.
Сразу скажу, что впечатление от "Похождения..." осталось самым ярким, и если было бы все интересное пересмотрено, то для повторного похода выбрала бы из трёх спектаклей именно этот.

"Женитьба Фигаро."
Безруков-Фигаро был серьёзен. Мне не с чем сравнивать, но читанное о постановках этой пьесы выражение "искрометная комедия", а о Фигаро "весельчак и балагур" было бы неуместно здесь. Всё было обстоятельно.
Декорации и костюмы были красивы, соответствовали эпохе, как она может представляться отсюда, из современности. Из виденных трех ролей Табакова - Дорн, Плюшкин, граф Альмавива - в роли графа он понравился больше всего, с лукавой усмешкой в глазах, наиболее соответствующий сложившемуся по кино и ТВ о самом актёре представлению. Похоже, и самому ему эта роль нравится.
Из остальных персонажей понравились второстепенные. Вячеслав Чепурченко в роли Керубино - даже подумываю теперь о "Признаниях Феликса Круля", где у него главная роль.
А также мужское трио, изображавшее в танце и пантомиме слуг и фауну. Это было красивым обрамлением спектакля. Лица двоих не запомнились, но одного, центрального, танцора, мне кажется, я определила правильно. Поначалу его лицо мне напомнило Анатолия Белого, даже удивилась, неужто прима в подтанцовке участвует. Но потом с помощью программки и интернета определила, что это Роман Андрейкин, "cолист Российского Камерного Балета «Москва», обладатель премии «Золотая маска» - «лучшая мужская роль в современном танце- 2001». Талантливый педагог (опыт работы с детьми 11 лет). Хореограф-балетмейстер популярного детского вокального коллектива «Непоседы»." Он обратил на себя внимание не только внешне и танцами, но и вел себя наиболее актерски, смотрел в зал на зрителей, лицо его было выразительно.

Другой спектакль - "На всякого мудреца довольно простоты ". Если "Похождение..." на первом месте, то этот спектакль на втором.
Элегантные костюмы в кремово-бежево-коричневых тонах.
В этом спектакле был очень слаженный актёрский ансамбль, все играли очень хорошо, особенно мужские роли. Глумов - Безруков, Мамаев - Михаил Хомяков (виден впервые), Городулин - Виталий Егоров (впервые увиден на сцене). Из ролей, исполняемых двумя актёрами, Крутицкого играл Евгений Киндинов, чего мне больше хотелось, а Клеопатру ЛЬвовну Марина Зудина, но было бы интересно посмотреть в этой роли Марианну Шульц, прежде нигде не виденную. Турусина - Блок-Миримская, возможно, понравилась бы больше, если бы не видела её в роли Коробочки в "Похождениях..." Показалось некоторое повторение. После спектакля режиссёр - Табаков - вышел на поклоны.
Все три спектакля зрители принимали очень хорошо, зал был полон. Я не только смотрела спектакль, но и пыталась понять феномен популярности Безрукова. Может, в этих улыбках посреди действия, как будто бы некстати, но явно для публики, которая чувствует внимание к себе и радуется этому? Во фразах, обращенных к залу, написанных давно, но несущих актуальность и поныне? Мне, во всяком случае, трёх спектаклей оказалось достаточно плюс "Похождение..." в уме для возможного пересмотра.

 Отправлено: 01.11.11 21:11. Заголовок: ЖЖ bertran01 "Ч..

ЖЖ bertran01

"Чайка". Реж. К.Богомолов. Табакерка. 31.10.2011

Спектакль понравился. И, что удивительно, понравился даже больше, чем ожидала (хотя с самого начала именно ОЖИДАЛА, а не отторгала на корню).
Забавно: как Пушкин (а в XX веке – Высоцкий) отвечают на все вопросы…так и странная пьеса «Чайка» всегда, во всякий возраст нам пригодна: она допускает мильён трактовок и изменений смыслов (причем – без изменения авторского текста и порядка сцен).

Вчера, едучи домой, просмотрела программку спектакля – а они в Табакерке замечательно информативные (респект и уважуха тем, кто их задумал и делает именно такими!). Пробежала глазами и критическую выжимку, поняв, что, как Богомолов увидел в пьеса массу совершенно неожиданных поворотов, так и каждый из авторов-критиков вычленил свой личный смысл… ну, а я ни с одним из них не совпала.
Впрочем, написать что-то внятное у меня не хватит ума, а главное – времени… так что – эпизодически…

Во-первых, я не увидела в декорации ни советского офиса, ни казармы, ни дурдома, ни театрального закулисья…
Для меня это огромное помещение, заставленное письменными столами и «многоуважаемыми шкафами» - это разгромленное, расшатанное временем «дворянское гнездо», где стены унижены казенной серо-зеленой краской с подтеками (вешние воды протекли). Именно эти большущие деревянные столы («какое это дерево?» - «вяз» - «почему он такой темный?»)... да еще пара стульев с благородной резьбой и обивкой (их поставит Треплев для матери и Тригорина) – это и есть остатки прежней благородной роскоши, рассыпающейся на глазах, как рассыпается (да, уже, собственно, рассыпалась) благородная жизнь, превратившись…
О, Боже мой, в какую пыльную и скучную серость это всё превратилось!
Имение Сорина-Аркадиной – это скучное место, где живет масса скучных людей, со скучными разговорами и в скучной одежде…
И даже Тригорин и Аркадина, залетающие сюда, как экзотические райские птицы, на поверку оказываются серыми воронами с немелодичным карканьем…

И еще: Нина Заречная – совершенно бездарна и абсолютно не умна. И читает она столь претенциозные… настолько непрофессионально собранные в одну нелепую кучку слова пьесы Константина… в общем, хорошо, что эту читку прервали (и забавно было наблюдать, как зрители, собравшиеся смотреть до полной гибели, всерьез) буквально через несколько минут стали «опадать» от тоски…

Между прочим, стоило бы им и досмотреть постановку.
Потому что и богомоловская «Чайка» поставлена в чем-то по аналогичному принципу: некоторое время смотришь с интересом… потом начинаешь, скучая, позёвывать,…
…но вот потом!!!

Я не могу сразу сказать, с какого момента спектакль перестает тащиться лишь на буксире текста, а выруливает на взлетную полосу, стремительно набирает скорость... а потом, оторвавшись от земли, идет на взлет.

Моментом, когда машина еще на земле, но уже разогналась до максимума, был монолог Тригорина (и как смешно обыгран «сюжет для небольшого рассказа» - с последующим повтором в сцене с Аркадиной!). И уж точно сцена вечеринки («я это рассказываю вам, как писателю, можете воспользоваться») – это однозначно уже состояние полета!
Сцена эта – потрясающе смешная и в то же время абсолютно точная.
Тут безошибочно жизненно (и театрально!) всё: и то, как Маша рассказывает Тригорину про свою жизнь, а он с трудом вспоминает человека, за которого она замуж выходит… и танец супругов Шамраевых, и то, как «затанцевал» свою даму очаровательный Сорин… и то, как слова про «чёт или нечет» прорываются сквозь храп спящего тут же Медведенко… и цветы Нины, которые Тригорин «пучком» бросит к ногам Аркадиной…и любовная сцена, после которой – естественно! – «ну, вместе, так вместе».

Вот эта сцена – она, имхо, безупречно сделана. Как и сцена второго действия, когда Костя с гитарой воет «милая моя, солнышко степное», терзая немилосердно гитару (а ведь она УЖЕ истерзана-разбита)… все равно, что и как петь – лишь бы не слышать того, что говорится (орётся!) людьми, что делят с ним одну комнату… а слова чеховского текста, прорывающиеся сквозь бешеный гитарный бой…это слова невыносимой – но при этом явно ежедневной, рутинной брани…

И еще раз Костя возьмет в руки гитару – и будет терзать струну, когда в такт однообразно повторяющимся нотам музыкального фона, под однообразное маятникообразное раскачивание стены, Нина будет рассказывать ему историю своего неудавшегося, бездарного актерства и столь же бездарной любви к Тригорину…
А потом Треплев сам будет раскачиваться в истерике, как маятник – пытаясь удержать руками разрывающуюся голову и не услышать монолог про «людей, львов, орлов»…

А потом Нина уйдет. Просто уйдет, потому что ей ВСЁ РАВНО…
Её жизнь – что здесь, что на сцене, как единая черная полоса… в которой есть и белые полоски… того самого порошка, от которого остался след на тонкой ноздре…


В спектакле дважды звучит голос Гагарина, рассказывающего о космическом полёте. Почему? Да если прислушаться к тому, что он говорит и что говорят по трансляции о нем, можно понять, что на минуту романтики (черное-черное небо со звездами, оранжевая полоска восхода…) приходится десять минут сбивчивого и банального (закончил ПТУ, фрезеровщик… организм в невесомости работает нормально…).

Вроде бы так и должно быть: на минуту СКАЗКИ в жизни приходится добрый час БЫЛИ.
Но как это плохо, когда сказочных мгновений становится всё меньше, и ты понимаешь, что и они – ложь, а в них намёк… намёк на что-то грязное и нехорошее.

Ну, и что остаётся? Только – крикнуть: «Карты на стол! Проходимцы!» - и уйти с побледневшим лицом. (с) Высоцкий
Что и сделал, по сути, Треплев.


В общем, хочется повторить: «Чайка» Константина Богомолова – превосходный спектакль с очаровательными актерскими работами (Хабенский, Табаков, Зудина, Сексте, Сосновский), интересным подбором музыкальных номеров и фона (Латенас), множеством смыслов…
Да-да, это превосходный спектакль.

Но – если бы хоть немного РАНЬШЕ!
Ибо «Чайка» Юрия Бутусова – всё-таки однозначно лучше (и по актерам, и по музыке, и по множественности смыслов)…

Да-да, спектакль превосходный. Но удивительно несвоевременный.

 Отправлено: 03.11.11 13:25. Заголовок: Снимок Бога. Театр Э..

Снимок Бога. Театр Эрмитаж на сцене театра Фоменко. 02.11.2011

Ассоциативно.
«Братья Карамазовы» в Театре на Таганке начинались с того, что один из актеров выходил в фойе и резко щелкал кнутом… после чего зрители приглашались в зал.
Находиться рядом с местом, где взвивалась в воздух сплетенный кожаный хлыст со стальным утяжеленным наконечником было очень страшно… но это страшное – притягивало…

То же и с «Эрендирой». Смотрю спектакль уже много лет, и каждый раз, понимая, что меня ждет наисильнейшая боль, сама подставляюсь под хлыст действия. Просто знаю, что следом за этим страшнейшим ударом (эмоциональным), когда даже дышать нет сил, придет освобождение. Как будто вскрывается нарыв… и выйдет из тебя всё-всё-всё больное и горькое, что накопилось…
Потому и люблю спектакль, потому и хожу на него регулярно, что после его просмотра становится легко и хорошо. Не сразу. Но – всегда.

Вчера у «фоменок» спектакль был сыгран просто великолепно; могу с уверенностью сказать, что это был лучший «Снимок» из виденных мною.
Всё-таки эта сцена, при своей вроде бы «ненамоленности» (ну, сколько на ней играют? Всего-то несколько лет…) очень добра и к своим, родным спектаклям – и к пришлым.
Малая сцена Эрми для перенесенных на нее постановок маловата – в частности, в «Эрендире» пропало ощущение бескрайности и безнадежности огромной пустыни… да и великолепная декорация Боровского поместилась там отнюдь не целиком. А вот вчера пространство будто развернулось во всю свою необъятную ширину, каким-то странным образом приобрело даже и запах, и жар пустынного пространства…

К тому же вчера актеры играли просто фантастически – так, словно хотели показать всем постоянным и доказать всем случайным посетителям спектакля, что Театр – это ни с чем несравнимое ЧУДО.
Да-да. Показали и доказали.

…Вообще-то я никогда не воспринимала этот спектакль, как рассказ о событиях, которые реально могли произойти (хотя бы где-то страшно далеко, в чужой стране, «где человек эксплуатирует человека» (с)). Потому – очень радует, что актеры, играющие спектакль, словно немного отстранены от реальности – словно они чуть безумны… или принимают участие в фантастически красивой и страшной клоунаде, насыщенной чисто условными, небытовыми деталями.
Потому и новый Улисс, актер очень хороший, ПОКА выпадает из общей картины: он как бы очень реальный…(сразу скажу, впрочем, что это второй спектакль, который я смотрела С ЭТИМ Улиссом… он, как говорится, на правильном пути – уже). А впрочем, может быть, такая разновариантность сценического существования и имеет место быть: должен же во всей пустыне быть хоть один нормальный человек. Даже если он вор и убийца, сын контрабандиста, влюбленный в проститутку и посреди песков мечтающий о море…

Нормальный человек в ненормальном мире – где сумасшедший фотограф снимает пустоту… где любящая бабушка всего за 50 песо сдает любимую внучку в постель всем желающим и при этом слушает Брамса и Рахманинова… где кости убитых путешествуют в мешке, завязанном кокетливой красной лентой… где хамоватое и блядоватое существо, оказывающееся на поверку самим Богом, раскладывает пасьянс из карт судьбы и при этом отчаянно блефует…

В очередной раз я хочу восхититься игрой Даши Белоусовой. Вечная Бабка, гнетущая самка, мерзкая тварь… И – поэт. И – человек, после смерти которого раззвонятся все колокола на всех площадях мира (попробуйте-ка не поверить в это!). И в то же время – существо, которой никогда не умрет.

Так кто же она? Может быть, Бабка – и правда Вечность, похожая на часы со стрелками, показывающими всегда одно и то же время?
А может быть она – ЖИЗНЬ, которую ты любишь, какой бы страшной она ни была, какие бы новые беды не сваливала на тебя… На Жизнь можно сердиться и даже, в какие-то особо тяжкие моменты, делать ей смерти…но ты сама можешь уйти только вместе с ней – или начав новый виток существования, или погибнув…
А уж когда Жизнь погладит тебя, измученную, по голове… Это ли не счастье?

Ну, вот такая вот философия.
Когда-то, помнится, мы много говорили и писали о спектакле, хронически придумывая какие-то новые, невероятные трактовки сюжетных линий и поведения героев… Парадоксально, но все мы, скорее всего, были правы (как права сегодня и я): это спектакль настолько многогранный, многослойный, неожиданный, что до дна его смыслов донырнешь не сразу… да и донырнешь ли?...

А закончу воспоминанием о рассказе превосходного театрального фотохудожника ST: впервые посмотрев «Эрендиру», порвав в клочья душу и настрадавшись на спектакле, он шел к метро и пел… «Карамболину».Ну, значит, не у меня одной такое впечатление от спектакля: он заживляет раны, выпрямляет кривизну, отмывает жизнь от грязи…

 Отправлено: 04.11.11 13:44. Заголовок: Пер Гюнт. Ленком. 03..

Пер Гюнт. Ленком. 03.11.2011

Марк Захаров сократил огромное эпическое полотно пьесы Ибсена до двухчасовой «сценической редакции по мотивам» и с хореографией.
Тем самым значительная часть ибсеновской философии была снята, и постановка превратилась в короткое и очень яркое сценическое полотно во славу Его Величества Театра. Лично меня это совершенно устроило: философия никогда не относилась к моим любимым предметам, а вот Театр с его радужными всплесками радостной или печальной энергетики я обожаю и всегда бываю счастлива, приходя в восторг от действа сама – и особенно видя такое же воспламенение на лицах других зрителей.

Первое действие (оно, кстати, показалось мне несколько лучше второго, а уж его финал с арией Пуговичника/С.Степаненко – так вообще прелестен) смотрела, сидя рядом с Марком Анатольевичем. К сожалению своему, я так увлеклась сценическим действом, что уже на первых минутах перестала обращать внимание на Творца, потому о его реакции сказать не могу (а жаль – люблю я подобные бонусы).

Творец сочинил спектакль мастерски, насытил его яркостью грима и костюмов, фантазийностью сценографической трансформации, экспрессией танца и очарованием живой (!) музыки…
А еще – актеры. И в первую (главную!) очередь это – Антон Шагин, играющий Пер Гюнта…
Без «шамраевских» воспоминаний мне не обойтись… Когда-то, пропустив кинематографических «Стиляг» мимо себя, я попала в РАМТ на «Красное и черное». Самое превосходное в этом спектакле – костюмы (ради них уговорила себя позже посмотреть спектакль во второй раз). Но было еще одно… то, происхождения чего я сначала не поняла… А не поняла я, откуда появляется в спектакле узконаправленный луч энергетики и почему вдруг во втором действии эта самая узкая энергетика вдруг расширилась, «попёрла», взвихрилась, накрыла сцену…
Потом – опаньки! – вот оно!
Комментатор действия, он же художник Мале, которого и играл Шагин! Все первое действие он находился ПОЗАДИ прозрачной сценической конструкции (однако бликовал оттуда наиярчайшими вспышками!). А вот действие второе, когда он появился на авансцене… Да уж, он мгновенно превратился в сценический «номер раз», ненавязчиво и явно не специально оттеснив назад и Жюльена Сореля, и госпожу Реналь, и… В общем, художник Мале сам стал КАРТИНОЙ, которую обрамляла рама с изображением страстей героев…

Потом Шагин ушел в Ленком, сыграл там Лопахина (которого я не видела пока).
И вот он – Пер Гюнт.
Актер в этой роли – словно ртуть: подвижен и внешне, и – внутренне.
Красив – невероятно, причем не реальной внешностью, а отблеском на лицо и фигуру внутреннего огня.
Возможно (и – скорее всего) Пер Гюнт может выглядеть и по-другому, но в контексте данной постановки этот невероятно хорош…
Вообще – очень радует, что легенда об умирании театра превращается в совершенную глупость, когда на сцену выходят совсем юные актеры, играющие столь мощно… практически безупречно.

Что до спектакля вообще и роли Шагина в нем в частности – Марк Захаров пишет: «Вокруг нас очень непростые люди, даже если притворяются винтиками, одноклеточными созданиями или монстрами».


Собственно, в чем особенность Пер Гюнта? Он – любимец селения и одновременно вечная его проблема, постоянное раздражение для всех…
Вроде бы совсем обычный, тем не менее – ОСОБЕННЫЙ.
И он сам об этом знает.
Потому – живет в радостном возбуждении, на самом острие радостей и печалей, практически без промежуточных состояний…
Внутренний «неугомон» стремительно катит его по жизни, загоняя в состояние то максимальной эйфории, то безмерного горя…

Душа и тело Пер Гюнта постоянно находятся на самом краю «переплавки в оловянную пуговицу» (веешь спокойную и очень нужную в хозяйстве) - и тут же снова уходит в вертикальный взлет…. а позже – в стремительное падение… за которым вновь следует полет.

Не считая своих и чужих лет, Пер Гюнт скитается по всему свету…
…чтобы в самом конце жизни вернуться к тому, что, оказывается, и было его ЕДИНСТВЕННЫМ счастьем – к могиле матери и дому Сольвейг, что все эти годы верно ждала одного его…

Печальный, и в то же время очень оптимистический конец спектакля – когда трогателен и очень важен каждый элемент точечной тактильности:
- вот нежно прижимает к себе мать постаревшего, но от этого не менее любимого сына, и тут же, как и раньше, дает ему подзатыльник…
- вот оглаживает его лицо ослепшая Сольвейг, заливающаяся слезами счастья: вернулся любимый… вернулся единственный… вернулся навсегда (и от этой финальной, такой искренней, такое разрывающей душу искренности – Пуговичник отложит финальную «переплавку» - пусть герой поживет еще, пусть в этом мире будет еще немного счастья)…

Да-да, «Пер Гюнт» в Ленкоме – это очень милый спектакль, о котором хочется думать, который хочется пересматривать…
Единственное (это лично для меня) – убрать бы из постановки «своевременность» сцены в сумасшедшем доме… Хорошо и страшно – но всё-таки актуальное в этот момент загнало в угол вечное…

А вообще-то спектакль поразил и обрадовал меня с первого появления героя: вот он появляется наверху, стреляет в воздух… и с небес падает большущая РЫБА А еще понравилось, что рыбу эту, нимало не удивившись, тут же прибрала в свою корзину прачка.
Пер Гюнт – он такой… И рыбу в небесах подстрелит, и оленя за морду схватит – ВОТ ТАК.
Как же хорошо, что на белом свете есть вот такие – ОСОБЕННЫЕ – люди!
Но как же с ними сложно…
И как же им сложно с самими собой…


Фото: Андрей Угланов

 Отправлено: 04.11.11 23:49. Заголовок: "Снимок Бога"..

"Снимок Бога". "Эрмитаж" на сцене Фоменко.

Спектакль Эрмитажа я впервые посмотрела в апреле этого года (собиралась, как обычно, давно), узнав, что театр закрывается на ремонт, выбрала из спектаклей, которые ещё шли в последнюю неделю, "Безразмерное Ким-танго".
Спектакль-концерт, о котором думаешь:"Вот куда бы надо было сводить родственников", которые приезжали незадолго до этого.

На другом полюсе - "Cнимок бога", на который попала благодаря Иринате, иначе в этот театр собиралась бы ещё долго. Мне кажется, этот спектакль для тех, кто уже более-менее насмотрелся спектаклей, и хороших, и разных, не для праздничного посещения театра.
Мощная игра актёров. Дарья Белоусова - бабка - "посмотреть в других спектаклях". Полное сведение к нулю присущей женщинам чувствительности и сострадательности, даже любимая изысканная музыка не может смягчить её героиню. Мне кажется, так мог бы играть образ этой непреклонной "старухи" мужчина.
Борис Романов - фотограф - запомнился ещё с "Ким-танго", хотя в том спектакле много актёров, и запомнились не все.
Молодой актёр - Улисс - при первом появлении, юноши-ангела, показался не очень убедительным. Но когда он вернулся, "спустя несколько лет", более "закаленный", то смотрелся совершенно естественно, и сомнений в восприятии уже не было .
После спектакля бегло прочитала рассказ. Спектакль кажется жестче, рассказ по сравнению с ним добрей. Внучка - Ольга Левитина - производит впечатление девушки не в полном разуме. Играет сильно, впечатление гнетущее.
Этот спектакль как раз из тех, после которых "не хочется хлопать", хотя игра актёров прекрасная, пустыня воображается живо при отсутствии в декорациях намёка на неё. Что человек маргинального вида (сначала укравший граммофонную пластинку, потом появившийся с колодой карт и т. д.) и есть Тот, Кого хотел запечатлеть фотограф, об этом мысли появляются уже после второго его выхода, как-то так действие к этому подводит.
Но содержание. Не то чтобы невероятно. Если вспомнить читанное об обычаях тех народов, которые принято считать нецивилизованными, или которые имели жестокие обычаи до приобщения к цивилизации, то все кажется возможным. Другое дело, что бабка при ее любви к утончённой музыке на "дикарку" не тянет. Поневоле лезут возможные объяснения. Бабка таким образом заново проживает свою молодость, о которой, похоже, у неё не тягостные воспоминания... Или мстит внучке за то, что та молода, и что любовь сына после рождения Эрендиры уже не принадлежала всецело матери, то есть бабке...
В итоге остается мысль, что спектакль надо воспринимать как притчу, иначе объяснить ничего нельзя. В том числе и почему режиссёр выбрал этот рассказ для постановки (а режиссёр вышел перед спектаклем и сказал, что это произведение произвело на него впечатление, как никакое другое).
Хлопать не хочется, хотя есть, за что. Иногда после какой-то реплики актёров по залу пробегает смешок. Умом понятно, что реплика смешная или произнесена смешно, и смех адекватен, но улыбаться тоже не хочется. Если и улыбаешься по дороге к метро, то потому, что в компании невозможно не улыбнуться. Если кто-то пел - это могло быть и для того, чтобы отвлечься от мыслей о спектакле.
И особенно контрастно содержание спектакля в роскошном новом здании театра Фоменко (тоже впервые здесь побывала, несколько лет назад спектакли Фоменко смотрела на другой площадке). Именно в таком здании, с шикарными холлами, с красивыми видами из окна надо играть такой спектакль. Как у Маяковского:"Нате!"

 Отправлено: 05.11.11 01:13. Заголовок: Для многих здешних ф..

Для многих здешних форумчан театр "Эрмитаж" если даже и не глубоко любим - то, по крайней мере, хорошо знаком.
А потому - находка! - вот такое видео, снятое в сезон 50-летия театра... значит, 2 года назад.
Говорит обожаемый мной Михаил Левитин.
Обрамление - репетиции и фрагменты из эрмитажных спектаклей.

 Отправлено: 06.11.11 11:12. Заголовок: "Пир во время ЧЧ..

"Пир во время ЧЧЧумы" в театре Эрмитаж.
СЕГОДНЯ.
А еще - 27 ноября.

Очаровательную репетиционную фотографию копирую из ЖЖ-группы театра (вступайте, присоединяйтесь!).

 Отправлено: 06.11.11 21:33. Заголовок: "Чайка". Теа..

"Чайка". Театр на Юго-Западе. Октябрь.

После "Чайки" Сатирикона захотелось узнать, как же выглядит "классическая" постановка.
Давно виденная ленкомовская была, видимо, именно такой, но от неё ничего в памяти не осталось, кроме того, что играл Янковский.
"Чайка" театра Табакова явно не была задумана классической.

"Чайка" ЮЗ по сравнению с "Чайкой" Бутусова это классика, пожалуй. Хотя, забегая вперёд, общее впечатление после просмотра нескольких спектаклей в разных театрах сложилось такое, что классики в чистом виде нет нигде.
В "Чайке" ЮЗ это и целлофановые полотна, и обилие музыки, красивой, но которой тоже нет у Чехова (только в МХТ Чехова - из виденного - не было "дополнительной" музыки). Из пьесы были "Два гренадера".

Игра актёров достаточно классическая - в моём понимании. Из текста почти ничего не выбросили (вариант "пьёт и курит" об Аркадиной выбрали и здесь, теперь везде обращаю на это внимание), зато сделали дополнения ко многим репликам, как будто зрителю нужны пояснения, а иначе он ничего не поймет. Когда Аркадина "из "Гамлета"" говорит сыну "ты очи обратил мне внутрь души", она потом ещё что-то добавляет, со словом "лицемер", надо полагать, оттуда же. Когда она говорит (чтение из Мопассана) , что у нас так не бывает, как у французов, то рассказывает о встрече с Тригориным: что у неё "даже в глазах позеленело". И ещё, упомянутый в дискуссиях на форуме момент, что Шамраев присылает какие-то тысячи Аркадиной. Я не помнила такого, и перерыла весь текст пьесы, но не нашла, возможно, у меня какой-то другой вариант. Но теперь я понимаю, откуда это могло взяться. В "Чайке" ЮЗ кто-то действительно об этом говорит, только, кажется, о пятистах рублях. Поскольку в этом спектакле много дополнений к тексту пьесы, не будучи специалистом, даже не знаю, то ли это один из вариантов пьесы, то ли собственные изобретения. Или Медведенко кто-то бросает упрек, что он думает, будто сердце из хрящика, а Земля на трех китах.

Игра актёров воспринималась ровно. Шамраев время от времени говорит Аркадиной: "Верю!", ведя тем самым с ней особый диалог зрителя и актёра помимо основной линии. Интересна показалась Полина Андреевна - она отличалась от двух "неклассических" уверенностью в себе и жизнерадостным напором. В первой сцене с Дорном пела или играла "Не уходи, побудь со мною". Подбор музыки мне показался в целом очень уместным и сильно помогал спектаклю. Начинается с "Ночь светла", потом "У любви, как у пташки крылья". И очень сильная, даже чересчур, выбрана музыка, под которую читает монолог Нина. Музыка была так хороша, что уже не хотелось вникать в слова, под неё произносимые.

Вот эта запись для меня очень "чаечная".



Нина вначале предстаёт девочкой, которая пытается в жизни репетировать роль актрисы, говорит с Костей наигранным тоном, впечатление, что он для неё лишь игрушка, средство в достижении цели - сыграть в спектакле, хотя бы и любительском. Это тоже было интересно.
Но в целом к третьему действию стали приходить мысли, что критиков, которым надоел Чехов, можно понять, и что знакомый текст не очень хочется слушать. Зато музыка и красивые танцевальные элементы навели на мысли, что этому театру было бы очень хорошо поставить "Чайку" в виде полубалета-полуоперетты. Есть же оперетта в другом театре (хотя текст там, судя по слышанной арии Дорна, совсем уж сильно дописан).
Как итог: после посещения захотелось посмотреть и оперетту, и балет. Первая идёт ещё в Москве и, может быть, успею на неё попасть. А вот балет, видимо, только в Питере.

 Отправлено: 07.11.11 11:02. Заголовок: Борис Годунов. Коляд..

Борис Годунов. Коляда-театр (гастроли в Центре на Страстном). 6.11.2011

Матрешки. Да-да, Соборная площадь, вся заполненная безмолвствующими матрешками. Не только площадь, но и - Москва, и - Новгород, и – Астрахань, и - пермские дремучие леса, и - Сибирь…Даже тот, кто может двигаться и говорить – он все равно матрешка, в чрево которой можно затолкать кусок пищи (и это хорошо). А можно ее – обухом топора по затылку (и это плохо – но все равно не выведет деревянную куклу из молчания).
Впрочем, иногда матрешки вдруг превращаются в Петрушек – говорливых и псевдодеятельных… в этакую петрушечную массу, которая может все снести на своем пути. Вот так и сносит – совершенно не понимая, что действует и говорит не она сама, а кукловоды…

И как же тяжко среди матрешек и петрушек человеку с душой и талантом!
Пожалуй что не тяжело, а – невозможно. Ибо, с одной стороны, хочешь – не хочешь, а приходится под матрешек подстраиваться, вместе с ними примитивным забавам «радоваться», да медведя пинать…
А с другой… как ни подстраивайся, а все равно чужим останешься… все равно убьют-уничтожат тебя, до этого прогнав через все муки человеческой (не матрешечной) совести.

…Еще в самой первой сцене, когда выходит народ с хоругвями да с чашами (коих звон «рифмуется» с дребезжащим звуком надтреснувших церковных колоколов)… в той самой первой сцене, когда побегут вдруг по кругу ЧЕЛОВОЛКИ без лиц, с острыми ушками на серых головах, когда обухи топоров будут сменяться в руках – вилами, а те – молочными бидонами…
…тогда, в той толпе только у одного человека будет видно лицо с глазами страдающими…

Борис Годунов. Актер Олег Ягодин.

Спектакли театра Коляды могут претендовать на премию «Синхронное плавание» - здесь все до единого работают так дружно, так вдохновенно, словно он каждого конкретного актера зависит успех не просто спектакля – жизни…
Но… как ни крути, на сцену все равно выходят они… и выходит ОН.
Актер уровня – можно даже не играть… Достаточно – просто молча войти…
…и искривится пространство.
(Именно так – в финале, когда завернутое в саван тело Бориса лежит посреди сцены с обращенным к Богу спокойным лицом… ведь совершенно неважно, что рядом безмолвствуют матрешки и кукловоды пытаются управлять петрушечным стадом… Да-да, неважно… куда важнее был вой Ксении и Феодора над умирающим отцом и потом – вот это светлое неподвижное лицо)…


Спектакли Николая Коляды – они особенные, ибо нет какого-то определенного правила, по которому они бы были сделаны.
Тут как бы перемешано все возможное: системы Станиславского и Брехта, цирковые гэги и антрепризная необязательность, яркий и грубый мазок малярной кисти и тончайшая акварель…
Для меня главное в этих спектаклях – это их неистовая энергетика, которая бьет наотмашь – аж больно иногда становится… это то самое, что может пройти для кого-то незамеченным… а то и обидным… а для меня эти постановки (пусть не целиком, фрагментами) – то, что поворачивает глаза зрачками в душу…
Сногсшибательно и обалденно.
(Но пишется о постановках, вот – в частности – о «Годунове» так же дискретно, как и выглядят спектакли…)


Сцена спектакля, которая не понравилась: диалог Шуйского и Пушкина… длинно, однообразно, увы, предсказуемо.

Что понравилось.
Сцена у фонтана – просто потому, что очень энергетичная. Злая такая – на пределе, когда и правда еще чуть, и нож – в спину. Вот такая любовь…

Но особенно - то, как репетирует Борис тронную речь: «ты, отче-патриарх»… Проба, проба, еще проба… смена интонации, жеста, позы…и финал – когда речь уже произнесена, и в тишине раздается тяжелый царский бас, выпевающий из оперы – «достиг я высшей власти» (честное слово, несколько секунд была уверена, что поет сам Ягодин).
И еще: то, как дети Годунова на авансцене пытаются собрать из матрешечных обломков целые фигурки. Долго-долго. Тщательно. И в тот момент, когда на подносе уже вырисовывается нечто, похожее пусть на игрушечных, но человеков – одно движение руки проходящего (протанцовывающего) мимо человека – и всё снова уходит в обломки.
Да, и еще: дети Годунова, одев головные уборы, единственные не превращаются в человолков (или, если хотите, волколаков). Они – маленькая обезьянка и «лыцарь» (и такими и останутся)...


Ну, и напоследок…
Если бы судьба сделала меня режиссером, я бы поставила спектакль, объединив в нем «Бориса Годунова» и «Ричарда III» (ибо сюжеты обретения власти в произведениях в чем-то пересекаются). И центральной бы сделала сцену воцарения двух заглавных героев…

Во вчерашнем спектакле мысль была в чем-то «считана»: не случайно же на сцене появился… горбатый герой. Впрочем, горб Бориса был намеренно муляжный, демонстративно фальшивый (трактовать образ можно, но не хочется – пусть будет: ну, вот захотелось ТАК режиссеру!).
А вот это считывается: если «царь» любит теннис, то он мгновенно становится «национальной игрой». Так и здесь: коли царь горбат, то мгновенно всю страну (от вельмож до нищего слепца) сгибает дугой…

В общем, вот – как-то так.
И напоследок. Еще раз и с восторженной интонацией произнесу фамилию Ягодин.
Смотрите спектакли Коляды, даже если они и не совсем вам по сердцу.
Потому что в них играет этот потрясающий актер.