Мы же знаем, что понятия «сказ» и «сказка» друг от друга различаются?
Почти уверена, что часть вчерашних зрителей, что пришли в Эрмитаж с детьми, между ними изначально ставили знак равенства. Да и между «Арина Родионовна» и «Александр Сергеевич» - тоже. Потому наверняка ждали и петушка, кричащего на спице, и старика, закидывающего в море невод, и белочку, что, не жалея зубов, грызет золотые орехи…
Ан нет: таки – сказы. Те (или примерно те) преданья старины глубокой, что рассказывала нянюшка своему маленькому воспитаннику Сашеньке.
Вообще, что такое «сказ»? «Это - вид литературно-художественного повествования, подражающий фольклорным произведениям стилем, специфической интонацией и стилизацией речи для воспроизведения речи сказителя устных народных жанров или живой простонародной речи вообще».
Вот – примерно это зрители вчера и получили. А рассказали все эти истории детям и взрослым актеры Алевтина Попова и Данила Шевченко.
Мне очень понравилось. Я вообще постановки для детей люблю смотреть, а уж ежели они красивые да умные… Вот и вчера: много чего было в спектакле для развлечения, но еще больше – для учения. Причем без почему-то обязательного в наши времена упрощения: мол, и то, и это не надо детям говорить, а сие вообще скрыть надо… пусть живут в розовом тумане, ничем не обремененные.
А тут – сказы! Со всей простонародной «премудростью», что бьёт наотмашь, никаких слов не жалея и ничего не скрывая. Иногда – грубо. А иногда и глупо… Но такова жизнь: в ней чему только места не находится! А еще народ, где-то что-то увидев-услышав, передаёт истории из уст в уста, да приукрашивает, да привирает для интересу… Вот он, сказ и готов – например, про то, как простой кучер Пётр волшебным образом свечу в Храме перед Образом зажёг, и был после этого назначен государем-императором всея Руси Петром Великим…
Не сказка еще, а сказ. От которого всего ничего до истории про волшебный град, что за одну ночь на острове появился…
Алевтину Попову я второй раз на эрмитажной сцене вижу. В первый раз (я еще об этом написала), провела ее Снегурочка дивертисмент перед новогодним представлением не в «два притопа, три прихлопа», а – как краткий рассказ про «петрушечный» театр. И очень мне тогда это глянулось.
Ну, а Данила Шевченко (он в «Сказах» что-то вроде бэк-вокала) вообще прекрасный артист. И что славно: в «Царях» он является нам Есениным, а здесь вроде как самим Пушкиным стал. Второй поэт в репертуаре артиста. Второй гениальный поэт.
Платонов. ВШТИ К.А.Райкина, курс А.А.Коручекова. 05.03.2023.
Молодцы «коручи»: всегда приглашают на свои спектакли, когда места остаются. Я почти всё у них пересмотрела, спасибо! И программки выпускают, что не всегда у студентов бывает.
Студенческие спектакли – хорошая возможность «размять» творческую молодёжь и показать публике, кто есть кто.
Ну. Вот, например, Илья Генненфельд. В данном случае он играл Платонова. В других постановках его тоже видела. Хорош. Эффектен внешне, пластичен (снаружи и изнутри), хорошо «оборачивается» в своих героев. Так что не случайно Райкин его уже занял в репетициях репертуарного спектакля по Гольдони. Справится. Ну, чуть провисы, чуть неуверенность – так это ж студент. Пройдет немного времени и, если будут роли, он быстро всему научится, всё подтянет.
Для данной постановки взяты только отдельные сцены из ранней чеховской пьесы, касающиеся только шести персонажей. Чуть больше часа – нормально.
Я, честно говоря, никогда эту «Пьесу без названия» не любила: длинновато, скучновато, многое нелогично.
Хотя… Жил-был молодой человек, Михаил Платонов. Красив, умён, приветлив, весел, энергетика аж через край бьет… Чего ж Вам боле? Свет решил, что он умён и очень мил. Влюблялся Михаил Васильевич постоянно, и в него влюблялись – страстно… Однако ж годы шли, и вместе с ними уходила энергетика, банальным человек становился, сдувался, как воздушный шарик, превращался в хиленькую тряпочку. Но – память-то о том, прежнем Мише осталась. Да и ему время от времени хочется еще павлиний хвост распустить… а уж другим-то как этого хочется…
В общем, хорошо, что в версии «коручей» герой хоть жив остался.
Нет, реально – очень неплохой спектакль. И актеры неплохи, особенно молодые люди. Из забавного: у нас было два «эксклюзива». Рухнул сверху большой «дискотечный шарик», на котором, как поняла, должен был быть финал «заточен». Ну, да ничего: кроме финала, слава богу, никто не пострадал. А ещё… вот она, жестокая русская любовь: любимую женщину – да об стену…Это я смеюсь. Случайно, Но опять же, слава богу, никто не пострадал.
Единственное замечание – к режиссеру. Если для спектакля существует сценическое пространство, да еще фантазийной формы – зачем часть действия переносить на пол, где происходящее видит разве что сидящий на лавочке «нулевой» ряд? Актеры стараются, играют… И сцена эмоциональная. Ну, это я догадалась по голосам, что эмоциональная – не видно ж ничего. Очень неудачно.
Отправлено: 19.04.23 11:20. Заголовок: Опасные связи. Школа..
Опасные связи. Школа Драматического Искусства. 08.04.2023.
Спектаклю несколько лет от роду, он в свое время получил «Звезду театрала». Я же купила на него билет, когда ШДИ объявило неплохую скидку в честь Дня театра.
Так что первое действие посмотрела в 8 ряда по очень недорогим билетам. Второе смотрела с 1 ряда: в общем, я поняла женщину, покинувшую своё отличное место. Мне и с моего 8-го показалось, что виконт де Вальмон… как бы это… неприлично активен относительно близко сидящих дам, и не всем эта активность пришлась по душе. Напротив – вызвала отторжение, так что мне ехидно посоветовали «расслабиться и получить удовольствие».
В общем, удовольствие я получила. Правда, не от того, что мне желали, а от самой постановки.
Я не советский театральный критик Берёзкин, который в первую очередь писал про сценографию спектакля… Мне это не важно: и с одной табуреткой на голой сцене может получиться прекрасный спектакль. И костюмы для меня чаще всего не главное. Но тут забавно: два раза за два дня была в театрах. И если в моссоветовской постановке не слишком удачные (с моей точки зрения) костюмы порядком ухудшили мои впечатления, то в ШДИ, взглянув на то, как одеты актеры в первой, после музыкального пролога, сцене, я сказала «ух ты!», сразу заинтересовалась и поставила постановке плюс.
Мне понравились все костюмы. Режиссер Игорь Яцко объединил в постановке эпистолярный роман Шодерло де Лакло, пьесу Кристофера Хэмптона и стихотворные строчки Леоида Филатова. Получилось неплохо… но об этом чуть позже.
Пока – про костюмы. На сцене было объединение времен: 18 век здесь не только изящно соседствовал, но и переплетался с веком нынешним. «Нынешние» костюмы были в основном невероятно изящными и вызывали у меня, женщины, желание иметь в своем гардеробе что-то подобное… А костюмы «из раньшего времени» были потрясающе эффектны и фантазийны, буквально любовалась. Хорошими и совсем не грубыми были и сочетания, когда, например, из-под кринолина выглядывали кроссовки на платформе… Хотя, скажем так, не всё было хорошо: не поняла смысла черных семейных трусиков на шевалье Дансени и «боевого чубчика» его парика… ну, или кедов мадам де Розмонд (хотя меха на ней были прекрасные).
Но не только костюмами едиными жив театр… Я, конечно, не могла отделить авторский текст де Лакло от текста Хэмптона… но Филатов отделялся от него легко не только в своей рифмованности, но и в лёгкости, в элегантном хулиганстве. И вообще, будьте готовы к тому, что часть истории вам поведают в ритме куплетов «Всё хорошо, прекрасная маркиза».
Артисты хороши. Действие тоже. Немного оно начало притормаживать к финалу этой печальной истории… Спектакль не короткий: 3 с половиной часа длится. И к концу случилась только долгая печаль и нравоучительство.
Мол, не надо рыть другому яму – сам в нее попадешь. Каким образом? Судьба тебя в сторону ямы отправит.
Ну, и в заключение: спектакль очень неплох, изящен, сопровождается «живой» музыкой (струнный квартет). ШДИ не ставит безумных цен на билеты, они вполне доступны. И театр сам по себе интересен.
…и совершенно потрясающе после музыкального падает вниз огромный бордовый занавес. Еще одно моё «ух!».
До вчерашнего просмотра видела этот спектакль всего раз – июльским прогоном конца сезона 10-летней давности.
За это время часть актеров поменялось (что неизбежно). Но кто-то по-прежнему, раз за разом, год за годом так и играет свои роли. Кстати, подтверждая этим своим постоянным присутствием в постановке, что у хороших актеров нет возраста: все, кому по роли полагалось быть юным, всё так же молоды; те, чьи роли подразумевали солидность, все так же солидны.
Очень порадовал завершающий спектакль Александр Девятьяров. Я ведь хорошо запомнила, что при первом просмотре мне, уставшей от кружения и мельтешения персонажей, «Лекция о вреде табака» показалась лишней, избыточной. Теперь же сцена эта эффектно завершила спектакль, поставив в нем даже не точку, а яркий восклицательный знак.
Хороший спектакль. Но всё же мне интересно, как воспринимают иногда очень неожиданное сплетение сюжетных линий и персонажей маленьких пьес Чехова те, кто раньше с ними не был знаком – а, судя по реакции, в зале таковых немало… Это мы, начитанные да насмотренные, легко распускаем сей клубок историй на отдельные нити сюжетов, а потом радуемся, как умело режиссер и актеры вывязывают из них общий ковер спектакля. А этим-то, не читавшим, наверняка не так уж и просто…
Я бы с удовольствием пересмотрела первую сцену, потому что, пока она шла, я понимала, что ничего не понимаю.
Это потом, когда уже к антракту всё вполне «устаканилось» и стало нравиться, я стала усиленно вспоминать, что же там было… и вспомнить не смогла.
Потому что на сцене была масса самого неожиданного народа, который двигался и непрерывно взаимодействовал. Судя по обилию мужчин в строгих костюмах и полных дам в люрексе, пьющих, танцующих и вовсю хорошо развлекающихся, а также флажков с триколором (цвета российские, но не в том порядке), всё это напоминало корпоратив с соседнем с МАМТ Совете Федераций по поводу 12 июня… При этом тут же присутствовали люди в костюмах дель-арте (аниматоры, что ли?) и почему то бегали женщина, девушка и девочка в похожих платьях. На большом экране демонстрировался любительский фильм, где была еще одна девочка…
Вот и угадай, что горбатый шут Риголетто – это не тот, что в шутовском колпаке, а – вот этот, немолодой красивый мужчина в изящном длиннополом пальто и без всякого горба…
Уффф… наверное, я всех запутала, как запуталась и сама.
Режиссер Владимир Панков очень бережно перенес на сцену музыкальный материал – возможно, за эту бережливость отвечал музыкальный руководитель постановки Феликс Коробов. Музыка Верди прекрасна, а уж арию Герцога про то, что «сердце красавиц склонно к измене и перемене» слышали наверняка даже то, кто в опере не разу не был.
Одновременно Панков выстроил картинку на сцене в стиле традиционной для него SounDrama, что, как известно, означает особый подход к музыкальному материалу. Так, история шута и его несчастной дочери Джильды не только пропевается, а также протанцовывается. А также так или иначе демонстрируется на экране. Так что на сцене в иные моменты бывает три Джиильды, две служанки, два Герцога… а вот Графа Чепрано и Монтероне я в танцевальном выражении даже не опознала. Но они там, судя по программке, были.
В принципе, я быстро приняла правила игры, предложенные режиссером – тем более, что звучала прекрасная музык, а у поющих были прекрасные голоса (балет и миманс тоже вполне на высоте). Но… я на опере никогда не сижу близко, чтобы читать текст на экране (в постановке, на моё счастье, он приводился не дословно, а как краткий пересказ-перевод с итальянского). При этом у меня не хватало глаз, чтобы всё же считывать написанное, смотреть за актерами поющими, за танцорами, массовкой, а еще наблюдать то, что показывается на экране. А охватить хотелось всё, ибо и то, и это… и еще вот это было очень интересным.
Кстати, очень понравилось, что в последних сценах нас перестали развлекать видеоизображениями, задник стал темным, и лишь в сцене смерти героини по экрану вновь побежала маленькая Джильда.
Надо сказать, что Панков свой довольно всерьез поставленный спектакль, набил массой «приколов». Мне это понравилось, а вот ревнители строгости и того, чтобы всё было, как автор написал, наверняка будут не просто расстроены – злы на него.
Так, та самая знаменитая ария про «сердце красавиц» поётся Герцогом в… караоке, с бегущей строкой (можно подпевать из зала, наверное), а в финале ему сообщают, что он пел «вполне неплохо» - 58, кажется, баллов. Тут же, на подпевках, русский хор с традиционным залихватским «ииих!», белыми платочками, караваем и рюмкой водки для исполнителя. Ах, на бис повторить? Пожалуйста, «La donna è mobile Qual piuma al vento»– раздеваясь на балконе перед свиданием с Маддаленой.
А вместо хора придворных перед похищением Джильды – «тише, тише, возмездие близко» споёт…классический краснознаменный военный ансамбль, да еще свесив ножки в оркестр.
Вот так, не давая передохнуть, переливаясь от веселых шуток и пародий к серьезнейшей трагедии, спектакль и катился. Реально доставляя мне удовольствие. Хотя, если честно, иногда греша избыточностью, так и хотелось процитировать – «зачем так много шума, много треска?» - ну, да это стиль у режиссера такой, он и в своем ЦДР тоже грешит подобным… но многим по душе.
Хочу сказать, что мне очень понравился не только исполнитель оперной партии Риголетто Андрей Батуркин (и голос, и играет роль прекрасно), а также Антон Домашёв, танцующий Риголетто – смотришь на его экранное лицо крупным планом… нет, тут не только танец хорош, тут и игра потрясающая. И, кстати, танцующая Маддалена (Мария Потапова) произвела на меня гораздо большее впечатление, чем поющий ее двойник.
В общем, спасибо подруге, подарившей мне билет в МАМТ. Театр хороший, и спектакль славный.
Отправлено: 30.06.23 12:20. Заголовок: JacksonJoke. Школа Р..
JacksonJoke. Школа Райкина, курс Якова Ломкина. 27.06.2023.
Я в этом сезоне довольно много студенческих работ в разных театральных вузах посмотрела. Но почти ничего не писала. А что писать: и перехвалить боишься, и обидеть. По сути, дети еще…
Но Ломкинцы - они, как бы, «свои», Поэтому вот несколько слов про их пластический спектакль под кавер-версии песен Майкла Джексона.
Хорошо, что все они такие молодые, красивые, гибкие, музыкальные, талантливые. Эх, вспомнить приятно, как я в их возрасте тоже скакала и ломалась (и не задыхалась, и ничего ведь не болела) – я вовсе не профессионал, но партнер у меня постоянный был славный, и мы ничего не боялись-не стеснялись. Вот прям как эти ребятишки сейчас.
Еще хорошо, что к себе на показы не забывают позвать, бесплатно приглашают придти. И что спектакль длится ровно столько, чтобы его хватило для получения удовольствия – ни больше, ни меньше.
Майкл Джексон к моим суперлюбимцам не относится. Но – я к нему с уважением, понимая высочайший уровень и потрясающую энергетику артиста. Конечно, основные его песни напеть могу (строго внутри себя), клипы помню. Отлично понимаю также, что его «лунную походку» и вообще пластику никто повторить не сможет… Всё подделки…
Идея этого маленького шоу весьма неплохая. Вот Джексон – и испанское фламенко. А это он же – и танцы из индийских кинофильмов. Джексон отлично вписался и в американское немое кино с Чаплиным, и в мюзиклы. Грузины и Джексон – это чуть ли не близнецы-братья. И Франция под аккордеон вполне для него сгодится.
Это было очень интересно задумано. И, честно говоря, я буквально мечтала, что финалом будет Джексон в России – задорно, громко, узнаваемо… не сбылось. И вообще в какой-то момент «джексоновские» страны закончились, и пошли просто танцы без географии…
А что хуже всего… Да понимаю я, что ребята целый час, без перерыва, не могут танцевать – отдохнуть и отдышаться надо.
Но вот не нравится мне, когда случайным людям на улице задают глупые вопросы, те от неожиданности дают еще более глупые ответы, а потом это всё – на экран… Типа, почему это вопросы глупые? Ну, а как отнестись к тому, который про «есть ли второй Джексон, можно ли его заменить»? Да ладно – Джексон… Есть ли второй из тех, кто на сцене вчера был можно ли заменить? Можно – но ведь и после Джексона эстрадная жизнь не остановилась. Но только, сколь не меняй – это будет уже далеко не то же самое. Совсем иное. Ибо неповторим каждый человек… Это же понятно. А вопрос – глупый. Посему смотрела я на экранные интервью… и было мне страшно неудобно.
А насчет актеров… Кто-то двигается лучше, кто-то, уж извините, похуже. Но, повторяю, ребята на сцене ВСЕ красивые и музыкальные.
Мне вообще нравится нынешняя театральная молодежь. Многие и изначально на сцене играют хорошо, а со временем еще «набирают». К тому же многие практически профессионально и поют, и на музыкальных инструментах играют, и на голове стоят.
Отправлено: 30.06.23 20:13. Заголовок: «Орландо» в Большом ..
«Орландо» в Большом театре
Орландо - это герой одноименного романа Вирджинии Вульф, по мотивам которого поставлен этот удивительный и тонкий спектакль. Орландо путешествует во времени, меняя века, страны, социальный статус и даже свой пол. Этот красивейший балет в утонченном барочном стиле ещё и наполнен множеством смыслов и философией нашей жизни, когда размышления от частного переходят к глобальному и мы хотим понять что-то архиважное и главное о нас самих.
Музыка сразу нескольких композиторов использует немецкий постановщик Кристиан Шпук: Элгара, Гласса, Ауэрбах, Кац-Чернин и Глинки. Столь совершенная гармония с сюжетом и декорациями в стиле минимализма говорят о достаточно безупречном вкусе постановщика; отдельные музыкальные фрагменты произведений изысканно звучат в разные эпизоды жизни главного героя и об’ясняют его характер, чувства, размышления, стремления и предпочтения в данный момент. Это оказалось важным в контексте того, что развитие сюжета не просто соотносится с определенным периодом времени, - здесь само Время выступает в качестве второго главного героя и оно дискутирует и спорит с Орландо.
Миниатюрная готическая принцесса - Маргарита Шрайнер убедительна в обоих перевоплощениях Орландо: и в мужском, и в женском. Шестнадцатилетний мечтательный поэт с пером в изящных пальцах - таким герой предстаёт в самом начале, в Англии, в эпоху Елизаветы. Королева наделит Орландо вечной молодостью, избрав своим фаворитом; их дуэт сочетает в себе могущество и силу с хрупкостью и смирением. Неожиданно и вместе с тем понятно и оправдано то, что в противовес женской актёрской партии, партию королевы исполняет премьер Семён Чудин. И это вовсе не «комическая старуха». Орландо обволакивают покровительство и забота, что передаёт исполнитель интересными поддержками, при этом сам Орландо робок и уязвим под величием этой власти.
Первое увлечение и чувство Орландо к русской девочке, дочери посла - княжне Саше, встреченной им на зимнем катке, воплощается в следующем дуэте - очень нежном, застенчивом, целомудренном и не менее печальном. Два угловатых подростка, ещё не улавливающие в себе сексуальности, но с большим трепетом относящиеся друг к другу, - увы, их будущее невозможно, герой впервые сталкивается с предательством и, пережив эмоциональный удар, возвращается к своему привычному одиночеству, создавая ещё более пронзительные стихи.
Поэт Николас Грин - ещё один персонаж, который не только встряхнет поникшего Орландо, но и нанесёт ему очередную душевную травму. И очередная отличная партия в этом балете в лице Владислава Лантратова, способного ко всему прочему сыграть драматически: самовлюбленный, кичащийся собой «классик» пытается поучать подающего надежды юного поэта, при этом грубо и бесцеремонно критикуя его стихи. Орландо снова замыкается, теряя веру в себя и впадая в свой первый семидневный сон, после которого он проснётся в иной реальности.
Герой перерождается в женщину в девятнадцатом веке, в Константинополе, куда судьба занесёт его с дипломатической миссией. Это станет результатом глубокого летаргического сна - и как необыкновенно прекрасно придумано это превращение! Словно заново родившаяся богиня, сошедшая с великого полотна Боттичелли, - смотреть на эту сцену истинное удовольствие. Новоявленное обличье в женском платье со шлейфом заставляет Маргариту Шоайнер изменить рисунок и технику танца. Она встаёт на пальцы, появляется мягкость и плавность рук и корпуса, меняются повороты головы, но главное - Орландо знакомится не только с женской сутью и психологией, но и с принятием, отношением и положением женщины в обществе своего времени, нормами, установленными и диктуемыми обществом мужским. Начиная от настойчивых ухаживаний кавалера на балу и продолжая погружением в эпоху викторианства, - времени лицемерия и ханжества, смелого движения мысли и кротких нравов, стремления к свободе и сети жесточайших догм, зажимающих в тиски прежде всего женщину. Вирджиния Вульф прекрасно чувствует это время, сопоставляя его противоречивость и размышляя на тему гендерного неравенства. И вместе с тем автор делает акцент на Человеке, заостряя и тут же нивелируя его половую принадлежность; этого добивается и сам Кристиан Шпук в своём балете. Орландо вновь влюбляется - в первого встреченного им отчаянного моряка по имени Шелмердин, - и создаёт семью прежде всего потому, что того требуют приличия, касающиеся женщин и мужчин. Шелмердин - все тот же Семён Чудин, но как меняются их отношения в совместном танце, наполняя его интимностью и соответствующим диалогом. Орландо выполнит свою женскую миссию до конца, родив сына, и затем встретит двадцатый век. Какие же ощущения он вынесет из всех тех метаморфоз, случившихся с ним, к каким выводам придёт?
В рассуждениях о сущности человека Вирджиния Вульф очень напомнила другого неординарного писателя - Оскара Уайльда. В какое бы время и в какой бы оболочке ни находился Орландо, он всегда оставался собой. «Будь собой, остальные роли заняты», - вторит ему Уайльд. Встречая на своём пути множество лиц и персонажей, герой открывает что-то новое в себе, не переставая удивляться своим неизведанным доселе впечатлениям. «Я всегда удивляю себя. Это единственное, ради чего стоит жить», - откликается и утверждает Оскар Уайльд. Все триста пятьдесят лет Орландо странствует во времени, постигает своё «я» и при этом аккумулирует в себе альтер эго иных личностей. «Я не тот, кто ты думаешь» - финальная сцена, финальная фраза спектакля, высвечиваемая на заднике сцены. При этом неожиданно, ярко вспыхивает (именно вспыхивает) свет, и исполняющий завершающее соло Орландо в конце танца делает говорящий щелчок двумя пальцами, так логично ставящий точку своим исканиям и умозаключениям, - и тут же свет также неожиданно резко гаснет. Именно этот заключительный штрих помогает понять, почему Вирджиния Вульф называет свой роман автобиографией; она, как и ее герой, подошла к пику, расцвету своего творческого и жизненного потенциала, для которого потребовалось очень много времени и... чего- то ещё.
Отправлено: 05.07.23 20:04. Заголовок: «Лев зимой» на сцене..
«Лев зимой» на сцене Театра «Русская песня»
Отличный спектакль. Четкий, ритмичный, увлекательный; в нем всего в меру и при этом он ни на секунду не позволяет зрителю заскучать, - вот что значит качественный материал и качественная режиссура. Историческая тема самодостаточна сама по себе; автор Джеймс Голдмен в своей пьесе делает сильнейший и главный упор на межличностных взаимоотношениях внутри одной семьи, основываясь на хронике. «Мы - это мир в миниатюре», - и мир этот драматург концентрирует и помещает в королевский замок, который становится не только сценой разворачивающегося действия, но и настоящей ареной нешуточной борьбы за королевский трон.
Камерный спектакль отображает камерность самой пьесы, в которой диалоги становятся значимыми настолько, что не нуждаются в сопровождении спецэффектов. И действительно, антураж здесь аскетичный, если не скудный; потому задача исполнителей усложняется, ибо в отсутствии сложных декораций на них направлено все внимание зрителя.
Генрих Второй Плантагенет (Максим Аверин), британский король, и Алиенора Аквитанская (Анна Якунина), английская и французская королева - супруги, враждующие много лет, - вот сгусток конфликта, изначально возникшего из-за многочисленных и многолетних измен Генриха. Градус непримиримости подогревается прежде всего тем, что оба стоят друг друга; это две незаурядные личности, готовые идти в своих намерениях до конца.
Непредсказуемость, жизнелюбие и безудержная страсть Генриха настолько притягивают Алиенору, насколько ее отталкивали посредственность и скука ее первого мужа Людовика. Однако уже давно к любви примешиваются возмущение и недовольство его распутным образом жизни, - и вспыхивает война, длящаяся уже много лет. Разумеется, как и подобает королевской семье, в войну втягиваются дети, разделившись между собой и принимая сторону одного из родителей, либо сохраняя нейтралитет. Три сына, три наследника - будущее Генриха и Алиеноры - наделены различными характерами и чертами, но едины в одном - стремлении к власти, которое выплёскивается в уродливое, непреодолимое желание, так искусно подпитываемое стараниями матери и отца.
О, эта семья порочна настолько, ее представления о жизни так извращены, что становится страшно за ее психическое здоровье. Хочется воскликнуть: нездоровые нравы, судари, в вашем замке, нездоровые! Хотя чему удивляться: на дворе двенадцатый век, судьбы монархов, корона... Наверное, это и есть основная причина жутких взаимоотношений не совсем простых смертных людей, волею судьбы обреченных нести такую тяжкую ношу. «Дай бог, не вляпаться во власть...»
Грубая, бесцеремонная, животная сила Генриха сталкивается с колоссальным темпераментом и непотопляемой жаждой к жизни Алиеноры - и это стоит увидеть. Их личная схватка непрестанно перерастает в конкуренцию их детей: отец за младшего безвольного, инфантильного Джона (Сергей Соцердотский), который без подпорок Генриха не существует вообще; мать за старшего Ричарда (Гела Месхи), под неуязвимой маской воина которого скрывается потребность в любви и понимании. А ведь есть еще и обиженный, глубоко страдающий, ничейный Джеффри (Владимир Фекленко), до блеска отточивший своё коварство в ожидании реванша. Сами родители провоцируют, культивируют вражду между отпрысками и в результате получают своё - троица готова уничтожить не только мать с отцом, но и расправиться друг с другом. «У нас у всех при себе ножи»-блестяще! Чудовища породили чудовищ, и истерзанный Генрих в какой-то момент это горько осознаёт. В порыве наступившего откровения он вдруг вместе с короной стягивает с себя и свою роскошную седую шевелюру и остаётся... неужели Чарнотой с серьгой в ухе? Ан нет! Все тот же Генрих, от которого все ещё ждут имя наследника и против которого продолжают плести интриги... Более того, этот Генрих абсолютно не похож на другую роль царственной особы в исполнении Максима - Петра Великого в «Соборе»; это два значимых, интересных образа; две большие разницы. И это при том, что в создании обеих работ принимал участие один режиссёр - Сергей Гинзбург. А вы говорите - штампы... И Алиенора Анны Якуниной ничуть не проигрывает моей любимой роли Глафиры Фирсовны в «Вас-банке», - здесь характерность актрисы в соединении с образом героини даёт прекрасный результат, коим можно только восхититься. Ну и в паре с Генрихом они по большому счету делают весь спектакль, неся на себе основную смысловую и визуальную нагрузку.
Вспыльчивым, грубым, неотесанным англичанам противопоставлен французский лоск и внутренняя невозмутимость короля Филиппа (Митя Лабуш). Действительно, на войне как на войне, - и он не позволяет себе ненужных сантиментов и криков, свысока взирая на приземлённых родственников и позволяя себе утончённость и изящество в манерах и поведении. Однако и он имеет свои цели и не обделён контрударами. А ещё в Филиппе не угасает любовь к Ричарду, и он имеет смелость говорить о ней не только с ним, но и с его отцом. К Ричарду, которого сам Филипп планирует женить на родной сестре, живущей... с Генрихом. Что ж, кровные узы и привязанности здесь настолько переплелись, насколько и взращённая ненависть пропитала всех этих близких людей, воюющих по однажды заведённому закону, - раз и навсегда.
Родные люди оказываются жутко одинокими, обреченными на постоянные столкновения друг с другом, ибо иначе они не могут. Но, столкнувшись на мгновение, они тут же разлетаются в разные стороны, тщетно стараясь заглушить возникшую при этом собственную боль. Все связаны в некую общность, основанную на изменах и лжи. Вот и юная Элис (Маша Свирид), приемная дочь и одновременно сожительница Генриха все время стремится к свободе, но в результате приходит к пустоте. И ее мнимое превосходство над соперницей, - постаревшей в заключении за заговор против мужа Алиенорой, - тоже пустой звук. «Я была бы великой дурой, если бы не любила тебя», - выдыхает в финале королева на аналогичное признание короля после их очередной кровавой словесной баталии. И это правда. Они оба хотят жить вечно, чтобы вечно враждовать, ненавидеть, оскорблять, унижать и... любить друг друга. Как будто стыдясь неумирающих чувств и потому пытаясь побольнее друг друга ранить, видя в этом жесточайший смысл их настоящей жизни. «Мы живы, значит, есть и надежда» - вот к чему приходят герои.
Безусловно, история средневековой Европы в пьесе перемежается с авторским вымыслом, более того, у Джеймса Голдмена свой своеобразный взгляд не только на события тех лет, но и на личные перипетии персонажей, им придуманные. При всей своей шекспировской стилистике драматург временами буквально смеётся над нешуточными страстями, в финале показывая бурю в стакане воды, которая ничем не заканчивается. А может, он понимает противоречия в условиях существования персонажей, - и отсюда - и пьеса, и соответственно спектакль наполнены иронией. В самом деле, в отличие от трагедии, здесь все остаются живы - и родители и дети; Алиенора возвращается к себе в замок, где ей суждено провести в заключении ещё шесть лет, сыновья разбредаются, так и не добившись желаемого... Старый Лев, проживший ещё одно своё Рождество, свою очередную Зиму, к которой он пришёл, и которая никогда не закончится.
Отправлено: 21.07.23 18:42. Заголовок: «Мертвые души» в Теа..
«Мертвые души» в Театре им.Вахтангова
Знаете ли вы, что такое «галопад»? Режиссёр Владимир Иванов, внимательно прочитавший поэму, пришёл к оригинальной, нетривиальной идее - представить ее сюжет согласно тому самому галопаду - неистовому танцу гостей на губернаторском балу, захватившим его участников, которые, в вихре неудержимого галопа несутся и скачут напропалую, ничуть не задумываясь о красоте и респектабельности образующихся линий. А если к тому же надеть на известных героев маски, да ещё доверить их всех, то есть героев, всего двум исполнителям, эти маски меняющим одновременно с персонажами, которые они представляют, - так вот и получится тот самый незабываемый, феерический гоголевский галопад на сцене Вахтанговского!
Мария Аронова целиком и полностью доверилась своему учителю, своему мастеру и «творческому отцу», - как она любя именует Владимира Иванова, - и не зря. Предложенное им решение актриса воплотила настолько блестяще, что его не испортил и ее собственный сын, играющий с ней на пару, точнее, разыгрывающий с мамой на двоих знаменитую историю про Чичикова. Благодаря внешнему сходству и столь стремительным переодеваниям и смене лиц, подчас сложно угадать, где мама, где сын; оба такие пухленькие, фактурные и, повторюсь, Владислав Гандрабура нисколько не ударил в грязь лицом, взаимодействуя как в дуэте, так и исполняя сольные выходы. Эта задумка чем-то напомнила известный спектакль «Лица» в Театре «Еt Cetera”, в котором также двое - Калягин и Симонов разыгрывали чеховские юмористические рассказы, сюжет за сюжетом меняясь ролями. Однако здесь ещё добавляются своеобразные маски, закрывающие лица, взятые из комедии дель арте, как говорит сам режиссёр. Ибо его целью было создать спектакль - гимн актерству, театру, радости игры и перевоплощения. Повторюсь - удалось все.
Какой же галопад без ритмики, движений и их выразительности? Все возможно, когда к их созданию подключается Сергей Землянский, у которого даже такие «нетанцующие» артисты, по словам самой Ароновой, перемещаются по сцене в самых разных темах и настроениях.
Вот захлебывающийся в своей зашкаливающей эйфории и экзальтации Манилов, чьё умение витать в облаках и строить радужные и при этом грандиозные планы буквально намертво захватывает слегка сопротивляющегося Чичикова, - и вот уже они вдвоём легко отплясывают своеобразную польку, - как мило! Даже внешний вид этого персонажа чем-то напоминает учителя танцев: бесконечные балетно-капроновые розочки, из которых состоят его пышные панталоны, и пружинящая, подпрыгивающая походка с носка, - ну чем не Раз-два-трис из «Трех толстяков»? А какой невероятный Собакевич , - вылепленный из старых фильмов ужасов Франкенштейн, вырастающий на ходулях и возвышающийся над пришибленным Чичиковым, который при этом жалко скукоживается в его присутствии в огромном кресле, болтая ножками, не достающими до пола. Но, пожалуй, их всех превзошла Коробочка, которая, в отличие от великана Собакевича, неимоверно уменьшилась настолько, что на самом деле поселилась в картонной коробке вместе... со своими курами. И вот уже не говорит, а кудахчит на их лад, и высиживает яйца вместе с ними. Но по-прежнему старается всучить своему нежданному гостю старую добрую пеньку и по-прежнему теряется в догадках в ответ на неожиданное предложение Чичикова. Гротеск и ирония - вот чем в изобилии Аронова начиняет своих ярких персонажей; Владислав интересно делает Плюшкина, согбенного и пресмыкающегося, с его грандиозным истлевшим волочащимся за хозяином бесконечным хвостом-шлейфом - его восхитительной в своей уродливости скупостью, опять-таки вызывая у Чичикова неподдельное недоумение. А ведь поначалу он был всего лишь «бережливым хозяином», и как, однако, мало нужно человеку, чтобы превратиться в нечто этакое... Более того, говоря обо всех персонажах, очевидно главное: в них мало что осталось человеческого, они не похожи на людей, - и причина не только в масках на лицах. Все их поведение, мировоззрение и реакции напомнили игрушечных персонажей «Алисы в стране чудес» и вместе с тем - это проекции на наши реалии и вполне узнаваемое общество с его мнением, повадками, складом ума и установленным порядком. Собственно, и сам галопад Владимира Иванова - это абсурдность происходящего с глубоким житейским смыслом, приправленным театральными приемами.
В самом начале подробно освещается заключительная глава поэмы - происхождение героя - в отличие от прочих постановок, где она опускается. Те же исполнители являются рассказчиками, снова попеременно меняясь ролями и основательно повествуя не только о происхождении, детстве и становлении главного героя, но и о социально-экономическом устройстве нашей страны; и становятся очевидными истоки формирования такого сорта предпринимателей, с детства усвоивших определенные уроки своих отцов и впоследствии принявших их во внимание, направив в соответствующее, необходимое русло. Что ж, «мораль сей басни», точнее, поэмы, хорошо известна, как, впрочем, и ее актуальность и вечная проблематика. В заключение не могу не отметить сценическое, художественное оформление, которым можно любоваться наряду с работой актеров; впрочем, ничего удивительного: за сценографию и костюмы отвечал Максим Обрезков.
Почти что «сбыча мечт»: после первого просмотра решила, что обязательно приду повторно… а тут, в конце сезона – хорошая скидка на билеты, и у меня вечер свободный.
Предчувствия меня не обманули. )) Пусть со второго раза не было уже таких (ух ты!) неожиданностей в действии, но прошло всё «на ура».
Когда начинаешь ходить в один и тот же театр более-менее постоянно, начинает расширяться круг знания. Уже смотришь на фамилию режиссера, и актеры на сцене – с такими милыми знакомыми лицами. А тут еще обнаружилось, что автор пьесы (в тех местах, где это не текст Вильяма нашего, который Шекспир) – Сергей Плотов, он же написал и любимый мой «Дом семи повешенных», что идет в Мастерской Фоменко…
Правила, по которым работают в театрах кукол, во многом отличаются от того, что принято в обычных театрах. При этом у современных кукольников возможностей, пожалуй, и побольше, чем у драматических артистов. Например, они в секунду становятся невидимыми… и их герои могут эффектно и спокойно летать в облаках…
И еще забавное. Куклы иногда очень похожи на артистов, которые с ними работают. То ли это шутка художников… то ли они, как домашние животные, перенимают не только повадки, но и внешность «хозяев». Я даже не про здешнего Гамлета – понятно, что это «двойник». Но ведь и Ричард III очень схож с кукловодом, просто как «родной». Потому и не дался в руки другому артисту…
Я даже не могу сказать, что мне нравится в этом спектакле больше всего. Пожалуй, всё и все хороши. Потрясающие Ромео и Джульетта, объединенные любовью, в которой не нужны никакие веревочки и подпорки. А Лир, где сначала смешно, а потом – печально и страшно. Или Отелло с Дездемоной - «и чтоб муж – не идиот» - да, талант и умелые руки кукловода сотворили чудо. А еще – «Сон в летнюю ночь» я смотрела многократно, в разных театрах. Как ни игралась там сцена с Пирамом и Фисбой! Всегда было по-разному, и всегда смешно. Но смешнее всего всё-таки здесь, у Образцова. Один крякающий Лев чего стоит!
Отличный спектакль. Как, посмотрев его впервые, я тут же задумалась о втором просмотре…
…так и сейчас: обязательно приду смотреть снова. Теперь уже в новом сезоне.
«Леонов был не просто евреем - он был почти пророком», - смысл этих слов зрителя 90-х, имевшего возможность увидеть первоначальный спектакль в театре стал мне понятен только после просмотра его телеверсии и прочтения повести Шолом-Алейхема. И конечно, невозможно не отметить саму исключительность артиста Евгения Леонова, который в каждой своей роли был намного больше неё... А ещё следует учесть, в какое время драматург и режиссёр взялись за создание этой постановки и насколько своевременно и точно она совпала со стремительно происходившими событиями тех лет, и как актуально она прозвучала на фоне неизбежно меняющегося общества. Возможно теперь, возвратясь к этому спектаклю в свете сегодняшних дней и возобновив его, он не только не утратил значимости, но и сохранил определенную форму притчи; он стал по сути одной большой памятью о тех людях, что стояли у истоков его первозданности. Невольно вспомнив «Улыбнись нам, Господи» в Вахтанговском, ловишь себя на мысли, что «Поминальная» все же отзывается сильнее - наверное, благодаря простоте, какой-то незатейливости и народности Шолом-Алейхема, органике и острому уму Григория Горина и мудрой режиссуре Марка Захарова.
Что достойно безоговорочного уважения - это сценография Олега Шейнциса, художника самобытного, вероятно, чувствовавшего Марка Захарова, - то, что он хотел сказать. Его декорации просты и трепетны, они не вычурны и не надуманы, - и вместе с тем выразительно рассказывают саму историю Тевье. От бедняцкого местечка с накренившимся частоколом до предметов быта и религиозного культа - смешения обрядов и народов, сосредоточенных в отдельно взятой местности. И белый конь, жующий сено в правом углу сцены, - а ведь это один из главных героев повести! Старый согбенный доходяга, в котором Тевье находит близкого собеседника, которого жалеет, понимая, что это и есть его тяжесть бытия. А как точно в плане сценографии показано главное место семьи, его женщин для Тевье: откидывающийся кпереди горизонтальный помост, по которому из глубины в центр выходят жена Голда с дочерьми, - вот смысл его жизни. И вместе с ними проходит испытания - и у каждой они свои - и судьба каждой наносит ему удар и рану на сердце и вместе с тем приходит понимание того, что жизнь - какая бы она ни была, - продолжается, продолжается в его детях... Полунищий портной или убежденный революционер, сосланный на каторгу, или - того хуже - православный, - зятья Тевье не заставляют себя ждать, и он, поначалу принимавший их в штыки, смиряется, продолжая нести свою ношу дальше, как правоверный иудей не снимая с головы извечного картуза... Терпение... Этот побратим Тевье, идущий с ним рука об руку на протяжении всей его жизни, не позволяет ему обнажить головы, - так же, как и отступиться от своей веры.
Актерский состав новой постановки, несомненно, сыгран, однако он достаточно неоднороден в плане «качества» созданных ролей, причём это касается как молодежи, так и взрослых актеров. Вот тот же Тевье. Сергей Степанченко по фактуре идеально для него подходит: тяжеловесный, грузный, такой «основательный», стоящий на земле человек труда, привыкший в поте лица своего есть хлеб свой. И все бы хорошо, но Степанченко почему-то совершенно не интонирует речь своего героя, - так же, как и повсеместно «забывает» о паузах в ней. А ведь Тевье не тратит слов, он их тщательно взвешивает, придавая им силу и значение. Вся повесть построена на монологе Тевье, в котором он, обращаясь к автору, рассказывает о себе и о событиях своей жизни. И, читая оригинал, невольно создаётся впечатление о герое как о глубоко пожившем человеке, пусть во многом наивном, но всегда старающемся дойти до самой сути. Тевье - философ, в его общении - с кем бы то ни было, - с лошадью, окружающими людьми, с самим собой, со Всевышним, - не может быть скороговорки! Не может быть монотонной, однообразной речи без замешательств и пауз, без ее окрашивания. Что значит слово для драматического артиста? Все! Артист запоминается интонацией. Даже обидно стало за Тевье: такой герой - и такое ровное, бесстрастное его прочтение... Создать цельную личность Тевье Сергею Степанченко как ни странно помогли его партнеры, окружающие Тевье персонажи, живущие рядом с ним.
Все новое проникает в дом Тевье через его дочерей, и прежде всего рушится патриархальная семья в том плане, что каждая из них следует своему сердцу, идя за своим избранником. Вот кто самая яркая звезда из девочек, - так это красавица Татьяна Збруева в роли старшей Цейтл. Внешне удивительная копия своей талантливой матери Елены Шаниной, она не только ювелирно «заменила» маму, но и сделала Цейтл по-своему мягкой, великодушной и готовой к самопожертвованию ради спасения своей любви к Мотлу. Ну а если ещё упомянуть про папу, Александра Збруева, то становятся особенно понятными истоки и развитие самой Татьяны. Вот кто должен был исполнять роль Серафимы в ленкомовском «Беге»; вот была бы героиня! У Збруевой одни глаза играют за двоих, не говоря об остальном. И вот же снова довелось увидеть Ясмин Мамаеву в роли средней Годл, - но увы и ах! - не дотягивает ни по характеру, ни по репликам, ни по внешности (извините!) и сильно теряется, к сожалению, на фоне Татьяны Збруевой и Александры Волковой. Последняя в роли отступницы Хавы весьма убедительна и пронзительна и, что важно, играя свою роль, живет в ней, найдя баланс в самом противоречивом образе одной из дочерей Тевье.
Анна Большова в роли Голды, жены Тевье, все же перебила впечатление от Олеси Железняк, увиденной ранее, и которую тоже очень хвалят. И дело даже не в том, что Большова поющая актриса в отличие от Железняк и ее голос органично сливается с национальной мелодией композитора Михаила Глуза, являющейся лейтмотивом спектакля. Анечка Большова словно острее и глубже чувствует все те беды, которые опрокидываются на их с Тевье головы. Ведь жизнь не пощадила никого - ни Тевье, ни детей, - и Голда умирает от горя. Пожалуй, это эпизод даже превосходит сцену погрома, окрашенного детской кровью, и становится наивысшей точкой всей той трагедии, что и была заложена автором, - так сыграла его Большова. Умирающая женщина на смертном одре из последних сил помогает родиться своей первой внучке в муках и радости, тем самым отдавая свой последний долг, - и в исполнении актрисы совсем нет пафоса и патетики, что показалось особенно ценным в данном контексте. Голда уже не может пошевелиться, но она вдруг делает рывок, поднимающий, возвышающий ее над агонией и смертью, вкладывая в него всю прожитую жизнь. Она резко приподнимается и устремляет к небу наполненные глаза, в которых - нет, не теплится, - но загорается в последний миг сам огонь жизни. А ещё эти волосы с медным отливом, бесконечная лебединая шея, руки... Горе соединяется с красотой, поглощая и уничтожая ее. Какой страшный, но вместе с тем красивый и все-таки жизнеутверждающий эпизод, где все работает на создание образа, который в один момент способен перекрыть заглавную роль.
Ещё две замечательные актерские работы: Виктора Ракова и Владимира Юматова. Урядник - это суть самой власти, охватывающей не только местечко, но и внутренний мир самого Тевье. «Ждёшь мессию, а приходит урядник», - и этим сказано очень многое. Именно в его лице приходит ещё одна беда - царский указ о выселении из деревни, довершающий все несчастья Тевье. Виктор Раков сделал неоднозначным своего персонажа, соединив в нем вынужденную силу власти с малодушием и многолетней терпимостью к своим выселяемым соседям. Ведь и сам понимает, насколько велики горе, оскорбленное человеческое достоинство и боль за собственную беспомощность у Тевье, бок о бок прожившего с ним всю жизнь, и понимает, что сделать ничего не может, - как и не может спасти от неминуемых погромов; и человеческие отношения неизбежно заходят в тупик именно по причине давления власти над человеком. Вот и Лейзер-Волф, вместе со всеми выселяемый, собирается отбыть в Америку - благо есть на что и к кому отбывать. Этот «простой» человек, как называет себя сам старый мясник, действительно не имеет камня за пазухой и напрямую, открыто сватается к Цейтл. Откуда столько культуры, деликатности, такта у лавочника, пусть и зажиточного, в захолустном местечке? И ведь не кичится «статусом», не бравирует, но открывает Тевье, «будущему тестю», свои намерения и чувства. И с каким достоинством и пониманием принимает отказ, сохраняя уважение к женщине и своё лицо. А как запросто дарит на свадьбе Мотлу, своему сопернику, вожделенную швейную машинку, о которой тот давно мечтает. Сцена прощания с Цейтл - тихая и грустная, наполненная безысходностью и нежностью, когда Лейзер-Волф наряду с деньгами робко просит оставить ей свою фотографию... Владимир Юматов очень умело укрупнил свой персонаж, поставив его на один уровень с главными героями, отчего они только выиграли.
От белого казака Чарноты - к Менахему-Мендлу! Как же удачно Аверин вписался, что называется, в коллектив, как виртуозно примерил образ и мастерски с ним справился! Оживление, обаяние, бесшабашность этого искрометного образа, каким его увидел Максим, сразу встряхивают всю постановку и заряжают ее необыкновенной энергией. Чудеснейшим образом в этого персонажа выливается разнообразнейшая палитра красок, симфония музыки и голоса, удивительная пластика, - и рождается роль, безоговорочно достойная какой угодно театральной премии. Захаровский драматический спектакль всегда граничит с эстрадой; так вот в «Поминальной молитве» за эту часть в наибольшей мере отвечает Менахем-Мендл.
Кто же он такой? Родственник, так сказать. Да и то сказать: «родственник - нашему забору двоюродный плетень». Ветрогон, фантазёр, путаник - шут его знает! Авантюрист и пройдоха, усилия которого всегда обречены на провал. Одинокий и беспомощный, он отчаянно постоянно карабкается вверх, судорожно стараясь поймать удачу за хвост, но снова и снова скатывается с мнимых высот. Сват, маклер, агент и даже брокер, играющий на киевской бирже, - очертя голову он бросается в водоворот различных «предприятий», терпя неудачу за неудачей; но это его ничуть не обескураживает. После каждого падения он поднимается и, как ни в чем не бывало, начинает все заново. Он вертится в заколдованном кругу своих эфемерных идей, заведомых поражений и... беспросветной нужды. И как ярко говорит о характере и образе жизни костюм героя: видавшее виды пальто, которого он лишится, жалостливые сандалии, помятая полудетская шляпа, ставшая затем панамкой. Все эти детали искусно используются актером, он находит им интересное применение, при это развивая в своём персонаже трагикомическую линию с элементами сатиры, - и ему это здорово удаётся. Необыкновенная живость изображения Менахема, богатство его языка, нюансы, вероятно, придуманные самим актером, - все это приводит к силе художественного воздействия на зрителя. А ведь рядом проходит канва иная - лирико-юмористическая, присущая Тевье, который, ко всему прочему, подшучивает над собой, ибо это единственный путь в преодолении невзгод. И если последний ни при каких обстоятельствах не бывает ни жалок, ни смешон, он стоит, как вековой дуб на своей земле и не сгибается перед лицом несчастий, то доверчивый неудачник Менахем при всем сочувствии и жалости к нему не может быть не смешным. Смешна его торопливая, сбивчивая речь (вот где уместна скороговорка, отнюдь не отменяющая интонаций), смешна путаница в оценке событий и людей, смешна его суета и топтание на месте в полной уверенности, что он движется вперёд. Именно таким очень верно прочитал его Максим Аверин, увидев причину всех неудач своего героя в беспочвенности его мечтаний и дел.
Финальная «Поминальная молитва» сезона прошла с большим успехом и долгими аплодисментами. Этот спектакль востребован и теперь, тридцать лет спустя, даже несмотря на очевидную проскальзывающую внешнюю архаику в его эстетике. И если в своё время эта постановка с ним, со временем, совпала, - то чем же она интересна в уже давно изменившихся условиях нашей сегодняшней жизни? Во-первых, тем, что благодаря режиссерским стараниям Александра Лазарева и всем нынешним создателям и участникам удалось возродить практически «нетронутую» реликвию, и, во-вторых, - и это главное, - общечеловеческие вещи, не имеющие срока давности, продолжают жить, звучать и отзываться в нас, зрителях.
Как говорится, за неимением гербовой, пишется на простой… Это к тому, что, за неимением в столице иных работающих театров, идешь туда, где принимают. На Таганку, например…
Честно говоря, я ничего не ожидала от режиссуры Азарова. И хорошо, что не ожидала, ибо ничего не получила. На счастье, спектакль идет всего 1 час 15 минут. Я все равно устала его смотреть, но всё-таки... Режиссерское поле российских театров оголяется: кто-то выбывает по возрасту, кто-то… по иным обстоятельствам. Но свято место пусто не бывает, оно мгновенно заполняется перегудовыми и азаровыми, доползающими даже на должности главрежей. Храмы культуры, вроде, не простаивают… Но как мало эти люди понимают в театре!
Из часа с лишним постановки смысл в ней имело минут 15-20. Всё остальное – бег, какие-то движения, падения – они ничего не добавляли к содержанию. Я даже пожалела, что на Таганке нынче являюсь редким гостем. Знала бы я этих бегающих и падающих если не по фамилиям, то хоть в лицо – порадовалась присутствию знакомцев на сцене. А так…
Впрочем, небольшая часть спектакля была все же весьма неплохой.
Например, в начала актеры-«солдаты» произносили текст Бабеля… только вместо каждого авторского слова, которое как жемчужина, сыпались какие-то камешки неизвестной породы. Потом на сцену вышел Павел Лёвкин/Лютов… и вот что значит, хороший артист – текст зазвучал. Вообще, все сцены с Лёвкиным были хороши. И понравилось, когда эхом ему звучал Антон Ануров/Суровцев… Вот это: ехать или не ехать к любимой… всего девять вёрст… кони устали… хватятся… но – всего девять вёрст… Прекрасно!
И разговор с женщиной про возвращение в Москву после войны с вечным интеллигентским спором: вишнЁвый сад или он вИшневый? А – сходим на «Чайку»! Тоже очень славно.
Эх. Хотела я и сегодня куда-то пойти окультуриться. Да хоть на ту же Таганку. Но там опять постановка от Азарова. Не хочется деньги тратить на то, от чего ничего не ждешь (и ничего не получишь). Дома сижу, книжку читаю…
На Таганке это, кстати, не первый Бабель. Его рассказы когда-то поставил – и как прекрасно поставил! – Ефим Кучер. Это были и смех, и слёз потоки, грусть и радость… Сколько ж раз я «5 рассказов Бабеля» смотрела! И каждый раз выходила из театра с таким ощущением счастья… Впрочем, давно это было. И уж не вернуть… Из прежнего – актер Михаил Лебедев на сцене. Ролька у него, конечно, микроскопическая. Но – приятно было увидеть артиста той, настоящей Таганки.
У меня в этом году 40 лет, как я ее порог переступила. И всю мою дальнейшую жизнь сей театр изменил на 100%. И такое бывает…
Вынужденная «гастроль» этого театра на площадке Вахтангова дала мне возможность пересмотреть понравившееся и досмотреть недосмотренное. Ибо – было наличие близких недорогих откидушек. В родном помещении им.Пушкина, и в РосАрмии, где потом будет играть театр, их нет. И если недорого – то только «из-под купола цирка».
Именипушкинскую «Зойкину квартиру» смотрела в первый раз. Вообще-то эту пьесу на сцене видела, конечно. Из-за этого была слегка удивлена повторным (после МХТ) вИдением на сцене пожилой, невидимой, но смышимой дамы, изображающей эту самую «квартиру». Правда, в этом спектакле к финалу, при полной вакханалии происходившего, на нее совсем «забили», но, тем не менее, было что-то типа: «Ты суслика видишь? Нет? А он есть».
Ладно, дама-квартира особой погоды в постановке не делала. Пусть будет (или не будет).
А спектакль мне понравился. (Тем более, что его просмотр был вставлен между двумя постановками в других театрах, где мы смотрели не только «ужас», но и «ужас-ужас»). Конечно, тут и случившийся для меня 1 ряд сыграл свою положительную роль.
Больше всего меня порадовало совершенно идеальное распределение ролей: ни одной случайной фигуры. Хотя правильно: если в театре есть Гамлет, надо ставить «Гамлета». Если есть Зоя Пельц (Александра Урсуляк) – грех не поставить «Зойкину квартиру».
На втором месте однозначно Александр Матросов в роли Гуся. Идеально всё до единой гранулы миллиграмма, начиная с первого появления на сцене. Матросов вообще может ВСЁ, и его перевоплощения буквально поражают и восхищают – я в первую секунду, да еще с ближнего ряда, даже не поверила, что это он…Играет шикарно. А в плюс к игре – потрясающе придуман его строгий костюм из явно дорогого материала – с несуразно длинными рукавами.
Впрочем, безусловно хороши были на сцене все.
Очень радует наличие в Театре им.Пушкина актеров музыкальных, идеально поющих и так же идеально играющих на музыкальных инструментах. Вообще, музыка в спектакле прекрасная. Правда, «показ мод» превратился в довольно долгий концерт. Но он был таким славным, что только «задним умом» поняла: пожалуй, длинновато… ну, и ладно. Ибо понравился.
Славный спектакль поставил Евгений Писарев. Почти уверена: посмотрите – не пожалеете. Да и мне придется смотреть во второй раз: в пару с Матросовым на роль Гуся заявлен Владимир Майзингер – тоже из любимых актеров. Персонаж у него будет, несомненно, другим. Но тоже интересным.
Отправлено: 23.09.23 14:48. Заголовок: Клоуны. Театр ОКОЛО...
Клоуны. Театр ОКОЛО. 21.09.2023. Премьера.
Удивительный спектакль. Я такого, почитай, вообще раньше не видела – даже в том же ОКОЛО, где частенько из странных обрывочков и осколочков складывают Чудо.
«Клоунов» ставила Саша Толстошева. Режиссер прекрасный, ее постановки в ОКОЛО (и не только) мне очень нравятся. Как говорится, человек что-то понимает в Театре. По сути, она сложила свою постановку из всё тех же странных фпагментиков, из каких здесь всё складывается. Ну, пожалуй, всё-таки из еще более странных, чем обычно.
Хотя… чему тут удивляться: это ж КЛОУНЫ. То есть те, кто самые обычные дела и чувства превращает в клоунское черт-знает-что.
А вообще, я с самого начала стала смотреть постановку, как некий гиперболизированный рассказ о ТЕАТРЕ. Причем не просто: вот линия рампы; мы – здесь, они – там. Нам показывают театр мало того, что под лупой, но еще и с разных сторон: сверху, снизу, со всех боков… и даже препарируют его: вот оно, посмотрите, какая тут нутряшка интересная – вот как она выглядит. А выглядит – смешно, нелепо. И, с моей точки зрения – прекрасно.
Я, как говорил один из героев Камю, я просто зритель – это разумней. Но за столько лет зрительствования – то щелочка между мирами откроется, и в нее можно заглянуть; то оттуда – сюда вдруг бурным потоком вынесет тот сор, из которого растут цветы и спектакли; то кого-то из театральных знакомых буквально разорвать может, если он всё не расскажет вроде «левому», но заинтересованному человеку – мне.
Поэтому в спектакле узнаваемым было всё это, театрально-закулисное. Ненависть, мгновенно переходящая в обожание (и наоборот). Постоянные попытки быть милыми и нравиться всем вокруг. Дележка ролей (я совсем недавно прочла стенограмму обсуждения «Вишневого сада» на Таганке… ииих! уууух! что там творилось). Желание унижать - и тут же одобрять. Отношения, которые, как приправа, вмешиваются с играющиеся спектакли… И не забудьте, что тут не просто актеры – клоуны. А значит, всё это гиперболизировано по максимуму…
Театр это. Театр.
НО! Ведь весь мир театр, а люди в нем актеры… И постепенно всё это, показавшееся сначала театральным нутром, выплеснулось в ЖИЗНЬ.
Ведь, если разобраться, лишь посмотрев чуть повнимательней – все мы живём… ЗАБАВНО. То есть вся наша жизнь – от лёгкого летящего шарика в руках девочки до предсмертного/послесмертного завещания – это набор гэгов и реприз. Над которыми, в зависимости от обстоятельств, равно можно смеяться и грустить.
Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Потом он однажды посмотрит на себя со стороны, порадуется или ужаснется и… упадёт в глубокую яму на жизненной дороге. Выберется ли?
В общем, всё, как постоянно в ОКОЛОвских спектаклях, не просто. Люди в зале смеются – очень всё это забавно. Люди в зале начинают грустить – а как не грустить, когда самая забавная-прекрасная жизнь однажды завершится – пустотой. А перед ней будет долгий-долгий, всё убыстряющийся степ минут времени: быстрее-быстрее-быстрее-быстрее… финал. Хорошо, хоть шарик вернулся. Хоть и не голубой. Красный.
Теперь из не понравившегося. Спектакль, для такого стиля, очень длинный. По сути, это прекрасная история, которая вот так странно рассказывается… и без каких-то подробностей можно было бы и обойтись. И так всё понятно, повторы не нужны. Два часа – это много.
Теперь из очень понравившегося. Екатерина Кирчак – идеальный Рыжий клоун. А вот Мария Погребничко в роли Белого удивила и обрадовала. Обычно эта актриса выступает в амплуа героини, при необходимости вплывающей в инженю. В данном же случае – характерная комическая – да еще высочайшего уровня!
Впрочем, я раз за разом повторяю: в этом театре все актеры прекрасны. Как прекрасны в своей странности и здешние спектакли.
Видимые изменения, происходящие с любимым "Платоновым", идут ему явно на пользу; к спектаклю хочется возвращаться вновь и вновь, находить в нем очередные смыслы, опираясь на акценты, открываемые в его персонажах посредством игры прекрасных, заинтересованных в своей работе актеров. Знаменитая чеховская ансамблевость, характерная для его более поздних пьес, успешно реализована и здесь режиссером Павлом Сафоновым, - что в итоге выливается в удачно подобранную, гармоничную картину на сцене, даже несмотря на существенное сокращение самой пьесы. И, вероятно, именно с "Безотцовщины" автор стал наделять героев мыслями и характерами, не стыкующимися с их поступками, - тем самым начиная развивать отличительные качества своих будущих значимых персонажей. Но именно Михаил Васильевич Платонов по большому счету стал первым неудобным, не соглашающимся, не принимающим не только существующее положение вещей, укоренившееся в той среде, где он вынужден существовать, но и самого себя в этой среде.
Вот он достает пистолет из кармана - медленно и осторожно, - и вдруг возглас из зала: "Да ладно!" - такой неожиданный, бесцеремонный. Но даже этот несдержанный зритель не верит решению Платонова убить, уничтожить себя, - в его отчаянную схватку с собственным презрением. А ведь так оно и есть: не хватает духу ни жить, как хотелось бы, ни исчезнуть из этой жизни. "Я ни на что не годен", "я не крепость, я - слабость", - просто и правдиво герой соглашается со своей ничтожностью и ненужностью, которые одолевают его и фактически ставят на нем крест как на герое-созидателе. И собственно та самая распущенность, переходящая в вероломство и подлость касаемо окружающих его дам, - все от той же пустоты и неприкаянности.
Вот за что люблю артиста Аверина, - так это за его постоянную заинтересованность и неуспокоенность в работе. Платонов теперь болен и физически - к вопросу, что у него болит, - и эта хворь, соединяясь с инвалидностью духа - с цинизмом, его защитной оболочкой от всех и вся, - еще ярче высвечивает его сущность. И уже не остается пустых надежд на то, что этот Платонов сумеет выкарабкаться из своего "полного банкротства", к которому он пришел вопреки своим талантам и способностям, взращенных в далекой юности. Реальность оказалась такова, что его не минула участь быть уничтоженным толпою обстоятельств и в итоге он "цинично топчет ногами портрет своей чистой, прекрасной молодости". Чехов прав: его Платонов утомился, так ничего и не сделав, так ничего не испытав. Но при этом малодушие его заглушает трезвый взгляд, устремленный внутрь себя, ибо с собой он предельно честен. Ни "плохой", ни "хороший" характер нового героя в лице Платонова у автора обретает сосредоточение тех качеств и смыслов, что находятся в конфликте с собой и вынуждены подчиниться обществу, но отнюдь не согласиться с ним. Отсюда неприятие и полная потеря себя. Смерть от руки когда-то любимой и вновь обманутой им женщины, - возможно, не самый худший конец, уготованный ему автором. В фильме незадачливый утопленник Платонов в знаменитом конце все же обнимает свою Сашеньку, сквозь слезы обещающую ему светлое будущее. Вот, пожалуй, трагикомедия: смех сквозь слезы. Или теперь уже попытка самоубийства жены - казалось бы, что веселого в этом, - а публика гогочет, когда героиня выживает. Пусть об этом и сообщает Трилецкий, вечный скоморох и ее брат, случайно успевший на помощь. И в этом, опять-таки, весь Чехов.
Всегда получаю удовольствие от Ольги Ломоносовой и ее Генеральши, - как эстетическое, так и от ее игры. Действительно, белокурый, воздушный, утонченный "ангел" с прозрачной кожей и хрупкой фигурой, - тем не менее, по-мужски готовый биться за свою любовь и изо всех сил пытающийся противостоять нависшей угрозе заложенному имению. По правде сказать, у Анны Петровны нет ничего, кроме редких, волнующих встреч с Платоновым, когда он "имеет совесть" заехать к ней, - ни семьи, ни детей, ни гармонии, ни покоя, - и лишь ему она может в этом признаться. И вполне логично, что к финалу эта необыкновенная женщина вдруг становится вполне приземленной и даже прагматичной; изменяется и ее внешний облик, органично это подчеркивая. А вот Софья Егоровна, вероятно, сама "заражается" от главного героя его платоновской болезнью, превращаясь в "щепку", в безделушку, окончательно утрачивая не только свой шарм, но и мелькнувшую надежду наконец-то изменить свою жизнь согласно своим наивным мечтаниям.
Роль Сашеньки теперь исполняет Марина Маняхина, внешне напомнившая Светлану Малюкову, и совсем не лишившая свою героиню необходимых акцентов, сделав их яркими, и, конечно, оправданными. Любовь к мужу, ее абсолютная добродетель, не требующая ничего взамен, возмутится опять-таки в финале, когда ее Миша "согрешит" с замужней Софьей Егоровной. А ведь ожидаемую связь с той же вдовой Генеральшей Сашенька готова была простить... Мизогиния, о которой, пусть и вскользь, упоминает молодой Чехов, прочно существует в обществе, и, возможно, оттого автор всегда встает на сторону женщины.
Очень понравилась Марья Ефимовна Грекова Насти Кузнецовой - такая серьезно продвинутая по тем временам барышня, вечная отличница с очечками на носу, придающими ей ученый вид. И умненькой Грековой малость достается от безжалостной платоновской лавины, сталкивающейся, в свою очередь, с непримиримым максимализмом юного сознания, которая вот так, пробегая невзначай, коснулась, потревожила, ранила и потрясла. Но потрясена Марья Ефимовна и отношением Николая Ивановича Трилецкого, делающего ей авансы с комплиментами и реверансами, но при этом должным образом не защищающего ее от колкостей и насмешек Платонова. Собственно, и как от самого доктора от Трилецкого мало что осталось, - разве что тонкие, проворные, быстрые пальцы, спьяну раскидывающие купюры направо и налево. Он и существует-то по инерции, подгоняемый платоновским напором да мигающим светом лампочек от гирлянды, которую эффектно нахлобучил себе на шею. "Лишние люди" - учителя, врачи, дельцы. купцы, кредиторы, - застывшие в своем косном мирке, кое-как нащупавшие почву под ногами и не приемлющие иной мысли, идеи, посягающей на их мнимое, взлелеянное ими самими равновесие. В спектакле эти типажи колоритны, характеры отлично обыграны нюансами и потому полны и интересны.
В музыкальных темах Фаустаса Латенаса точно появились новые мелодии, созвучные настроению пьесы. Не так давно не стало самого композитора; нет теперь и Олега Вавилова, прекрасно сыгравшего дельца Венгеровича. Спектакль продолжает жить, наполняясь новой энергией и при этом обогатившись опытом и тем, что осталось в нем навсегда.
Когда за окном серое ноябрьское небо и голые ветви берез, надо расцветить жизнь чем-нибудь красивым и эффектным. Например, пойти в театр.
И вот тут начинаются «засады». Продажи почти во всех московских театрах полные. Если что-то и осталось мне для выбора, то либо слишком дорогое, не по карману, либо – не хочу на это идти, даже если мне доплатят.
Поэтому радостно ухватилась за билет в партер к Виктюку (на балконе дешевые места места были, но он очень уж у этого театра неудобный). Не то, что очень уж собиралась именно на «Отравленную тунику», но – почему бы и нет? До вчерашнего дня спектакль не видела. Вот и пошла смотреть на красоту и изящество.
У Виктюка очень красивые актеры. Думаю, со мной согласятся даже те, кто не очень этот театр жалует.
К тому же это хорошая поэзия – Николай Гумилёв. В самом начале вообще было прекрасно: актеры не только прекрасно передавали стих, но иногда даже как бы пропевали его… Правда, к концу кто-то устал: либо актеры, либо я… история не перестала быть исторически-романтической… но как-то уже вроде бы в прозе.
Своеобразный любовный треугольник, где девушку любят два героя – один трогательно и нежно, второй – с какой-то звериной страстью. В финале эта самая девушка, сама того не желая, станет причиной смерти обоих мужчин, той самой «отравленной туникой», которая их убьет. Точнее – один из них убил себя, второго вот-вот убьют по приказу Императора. Две страшных смерти, в которых повинна, по сути, невиновная девушка…
Еще. Костюмы (шинели, белое нижнее белье, тяжелые ботинки и сапоги) и оформление (панцирные кровати, черный, словно бы обгорелый, кое-как набросанный брус) я приняла сначала за «а вот как захотелось, так и оформили».
Потом поняла: Гражданская война. Где равные по уму и совести люди оказываются по разные стороны баррикад, где любовь к женщине – это не главное: про женщин забывают, когда раздается звон мечей и у ворот тебя ждет оседланный конь.
Поэт уходит воевать за, как ему видится, правое дело. Никто больше не услышит новых песен Поэта.
«Отравленная туника» написана Гумилевым незадолго до его расстрела.
Отправлено: 26.11.23 17:41. Заголовок: "Научи меня жить..
"Научи меня жить" на сцене ЦДКЖ
Небольшой, очень уютный зал на мгновение возвратил на десять лет назад, когда он был также полон и также долго аплодировал и не отпускал артиста, чей успех и признание зрителей нисколько не утратили своего масштаба за истекшее время. Его глаза по-прежнему горят, энергия обжигает, а харизма зашкаливает; и как будто и не было этих десяти лет. А ведь это совсем непросто и дорогого стоит - сохранить аудиторию, ее внимание и благодарность; не обмануть ожидания, и так - на протяжении стольких лет!
Ах, эти "билетики счастья", и сейчас разбрасываемые Максимом со сцены в зал в искренней надежде доставить их нуждающимся адресатам... Но в отличие от потухших, съежившихся чувств Александра Вертинского, - исполнение "Злых духов", как, впрочем, и "Piccolo bambino", и "Концерта Сарасате", как иглы, колющих в самое сокровенное, - стремится, напротив, к нарастающему эмоциональному градусу, ставя смысловую точку очень высоко. И лишь "За кулисами" подается как миниатюрная зарисовка, мимолетное высказывание гастролирующего артиста на фоне кадров из фильмов Чарли Чаплина, что оказывается очень созвучным одно другому. Гений Чаплина состоял в том, что он впервые соединил клоунаду с психологическим реализмом; талант Вертинского высветил Пьеро, печальную куклу Пьеро с ее глубоким внутренним миром... И это тонкое обращение в стихах к "маленькому" артисту отозвалось изображением того большого и великого, - и вместе именуемых искусством.
Стихи перемежаются прозой, песни - живым общением; как всегда, Максим делится с залом своими мыслями, настроением, и, как всегда, в этом круговороте впечатлений бурный восторг может смениться некоей тревожностью. Так, вспоминая о своей первой кинороли, он сожалеет о ней. А мне вспомнился другой фильм - "Магнитные бури", сделанный отчасти в духе неореализма итальянской новой волны, - ведь и сюжет в нем разворачивается в лихих 90-х. В этом правдивом, беспощадном фильме режиссер Вадим Абдрашитов предложил начинающему актеру новую и иную историю и профессиональную среду, тем самым буквально перезагрузив его. И, конечно, будет уместно вспомнить о нем как о Мастере, быть может, о наставнике того времени, определенным образом изменившем не только профессиональные качества, но и в какой-то мере мировоззрение Максима Аверина.
Еще один упоминаемый фильм, отрывки из которого пробегают на экране, - "Гранатовый браслет"; и очень тонкое и точное попадание в характер героя Желткова. Безусловно, в данной работе очень много (если не все) сделали глаза и умение молчать; умение говорить с собой и выразить переживаемое спокойно и как бы невзначай, при этом обнажая муки скрываемых неразделенных чувств. Красивый романс Лоры Квинт как сопровождение украсил не только этот спектакль, но и сам бессмертный сюжет Александра Куприна.
Такие светлые стихи Роберта Рождественского на музыку Марка Фрадкина из фильма "За облаками - небо", - и с таким же простым, теплым, душевным исполнением, - где-то по-детски робким и вместе с тем мастерски обыгранным. И этот большой красный шар в руках, и неуверенные, шаткие шаги по воображаемой прямой, уходящей в бесконечность... Эта музыкальная наивная сценка вдруг вернула в давно минувшее и в то же время близкое детство, когда все было впереди без всяких границ, горизонтов и той самой невидимой черты.
Традиционный "Гость у Цыгановых" всегда наполнен бурей эмоций, сопровождающей создаваемые актерские этюды, изображающие хлебосольный деревенский стол Цыгановых. Демонстрация "меню" настолько искрометна и молниеносна, что не успеваешь уследить за ходом этой головокружительной трапезы, рождающейся на наших глазах. Очень наглядно Максим в этом отрывке задействует весь спектр выразительных средств: владение эмоционально окрашенным словом; пантомиму, состоящую из разнообразной пластики; чувство и понимание музыки; контакт с публикой... Какой-то невообразимый калейдоскоп всякой всячины - и при этом грамотно подобранной и органичной. Умение и желание посмеяться над собой, когда это уместно и даже необходимо: "глупый, сумасшедший, дурацкий!" А вот стихи собственного сочинения - "Я когда-нибудь вам напишу..." - совсем короткие, как бы между прочим, - смысл которых как будто лежит на поверхности, но вместе с тем содержит глубоко запрятанное ощущение от чего-то важного и серьезного, того, что вряд ли повторится...
Все же в большей степени квинтэссенцией сегодняшнего спектакля я считаю поэзию Евгения Евтушенко; мне показалось, что и Максиму она наиболее близка: "Я разный...", "Зашумит ли клеверное поле..." Вспомнилось одно из последних интервью поэта, в котором несмотря на прожитый возраст и тяжкую болезнь, Евгений Александрович поразил выражением своих голубых глаз, излучавших удивительную, неиссякаемую жажду и интерес к жизни. И стало понятно, как поэт и человек чувствует и благодарит саму жизнь, ее ценность и великое благо. Благодарность за тот маленький отрезок, который довелось ему пройти, и за который он успел столько сделать. "Я умру от счастья, что живу" - эти мысли молодого, жадно впитывающего жизнь человека так и остались в глазах прожившего ее поэта; и так здорово, что они продолжают жить усилиями и памятью Максима Аверина - экспрессивно, горячо, мощно и размашисто.
"С любимыми не расставайтесь..." звучит всегда на протяжении этих лет, и всегда оно завершает поэтическую часть спектакля. И как будто все уже отболело - и у самого автора, Александра Кочеткова, и у исполнителя, - эта баллада, наполненная силой потери и неумолкаемой болью, выливается в тихий, едва уловимый шепот, в котором любовь и рок неотделимы, как жизнь и смерть. "Никто не знает, когда закончится дорога. Пожалуйста, люди, цените друг друга!" Цените и любите...
Извечный поиск смысла жизни - это "Научи меня жить" Романа Чеблатова и, конечно, непревзойденная "Смерть Цыганова" Давида Самойлова. И как верно этому яркому, полному отрывку предшествует не менее яркий и объемный эпизод знакомства героя с новорожденным сыном. Рождение и уход - это альфа и омега нашей прямой; их близкое и одновременно дальнее соседство позволяет прожить целую неведомую жизнь, к осмыслению которой и приходит фронтовик Цыганов... А вслед за ним он приходит к осознанию вплотную подошедшей смерти - той черты, которую каждый из нас когда-нибудь обязательно перешагивает. Человеческая жизнь невообразимо коротка, и нам, возможно, отпущено слишком мало, чтобы проявить себя до конца. Жизнь - это такая малость, - но сколько всего произошедшего и пережитого вспоминает герой, - и личного, и не только, - зачем все это? "И он не находил ответа..." Ответ только один: жизнь не имеет никакого смысла. И ничто не имеет значения, разве только стараться быть как можно менее несчастным во время этой короткой побывки, заканчивающейся в одиночестве в момент ухода в небытие. И Цыганов оказывается один в своем сарае, в котором он "любил болеть", перед лицом смерти - один на один. Цыганова лишь покорно закроет ему глаза, но отныне в ее сердце благодаря его большой, жертвенной любви, поселится неверие в высшую справедливость и правду, с которыми она жила до этого дня. "Жалко, бога нет..." Но вслед за смертью восходит новый день, озаряемый целительным, живительным Светом, в который раз дающим Жизнь - новую и бесконечную...
Максим, читая эту вещь, настолько ею проникается, настолько пропускает через себя и задействует в себе актерские возможности, что приходишь к заключению, что на драматической сцене все же главенствует Его Величество Слово, испокон веков, с момента зарождения самого театра направленное к зрителю, к слушателю с его своеобразной кафедры и имеющее необычайную силу именно здесь и сейчас. Максим ошибается, говоря о том, что слово уходит. Бесспорно, артист в своем симбиозе жанров и соответствующих навыков широко раздвигает границы своего творчества, однако драматический театр изначально построен на основе слова и в первую очередь для него - слова, попадающего в цель. Слово не уйдет никогда, и его моноспектакль лишь подтверждает это.
"Снег идет" Бориса Пастернака в исполнении Максима - это всегда о надежде на лучшее, а не только о скоротечности уходящей жизни, о потерях и забвении. Убеленный сединами Станислав Любшин говорит о падающем снеге как о продолжении жизни, которая прекрасна сама по себе, и все лучшее в ней по-прежнему еще впереди... Поэтому размышления Максима Аверина о том дне, когда он не сможет выйти на сцену, пусть занесет этот чудесный мягкий белый снег, принеся с собой новые мечты и желания. С днем рождения, Максим!
Этот спектакль стал логическим продолжением, второй частью "Кабаре" Театра наций, и оба они составляют своеобразную дилогию по истории Второй мировой войны: ее предпосылки, развитие, течение и, наконец, страшные последствия и результаты, которые и нашли свое отражение в Нюрнбергских процессах. Эти два спектакля объединяет не только исторический аспект; действие в них происходит в Германии и что самое интересное - действие это помещено в рестораны-варьете Берлина и Нюрнберга соответственно. Но если "Кабаре" это и есть кабаре, но со своим глубоким подтекстом, то суд над нацистскими палачами также проходит в увеселительном заведении вместо зала суда, но в процессе просмотра эта задумка режиссера Алексея Бородина становится более чем понятной.
Идею выбора подобного антуража для более чем тяжелого сюжета художник Станислав Бенедиктов красочно воплотил в очень точных деталях, раскрывающих замысел и проблематику, заложенные режиссером. Мне не довелось увидеть фильм по сценарию Эбби Манна, на основе которого и сделан спектакль, но ресторан в готическом стиле сначала несколько обескуражил, но затем последовательно и ясно объяснил, что такое конформизм в отдельно взятой стране и к каким чудовищным последствиям он приводит, оборачиваясь катастрофой для миллионов людей во всем мире.
Собственно, и действие начинается сразу, без вступлений и обиняков: военный прокурор Лоусон оглашает предмет дела, для которого трибунал собрался ни где-нибудь, а в ресторане "Нюрнберг", куда американцы прибыли вершить правосудие. Но отчего в ресторане? Месте, предназначенном для отдыха и приятных встреч?
Судьи расслабленно катают шары на бильярдном столе, неторопливо звучит квартет с саксофоном; на маленькой эстраде в глубине сцены появляется молодой шансонье... Вот и подсудимые - четверо судей-юристов, разбиравшие дела в новой нацистской Германии, в известную эпоху человеконенавистнической политики Третьего рейха. Они неторопливо беседуют за ужином и нисколько не смущены, когда прокурор начинает обвинительную речь. В чем их вина? Эти люди, оказывается, всего лишь выполняли свой долг, исполняя приказы сверху, поставляемые им господствующей властью. Отправляя граждан своей страны на принудительные медицинские операции или приговаривая их к расстрелу за то, что "неарийские особи" посмели жить и любить вместе с немцами в их чистой, незапятнанной "дурной" кровью стране. "Он не немец!"- задыхается в своем неистовом крике национал-социалист Эрнст Людвиг в "Кабаре", призывая к очищению своей нации и всей Европы. И они очищали - преступные судьи, следуя преступным же законам, вершили даже не суд, но "ритуал", как они сами его называли; ритуал, призванный уничтожить все больше и больше неполноценных, неправильных людей. "Убивать - не проблема; проблема - куда девать трупы" - только и всего. И машину привели в ее действие; и она заработала на полную катушку, в то время как добропорядочные бюргеры справляли свои невинные народные праздники, веселясь, шутя и танцуя; посещали те же рестораны с откровенным выходом голых юнцов, - ну чем не кабаре? Даже благотворительные общества не лишились поддержки; вот и попечительница одного из них, вдова генерала вермахта, фрау Бертхольт в недоумении признается: мы не знали и ни о чем не догадывались...
Только один из подсудимых в финале признает свою вину; но, как умело и цинично замечает адвокат, вина подсудимого Яннинга - это вина всего человечества, не более и не менее. А ведь так и есть. И коллективная ответственность тех же немцев действительно была сформирована позднее и это был отнюдь не "театр", а осознанное покаяние. Народный артист Евгений Редько в роли Рольфе, немецкого адвоката, пожалуй, самый заметный и запоминающийся персонаж. Его постоянное стремление оправдать не только конкретных преступников, но и сам нацистский механизм переустройства мира не выдерживает никакой критики. Не помогут даже документальные хроники из концлагерей, - Рольфе стоит на своем, и даже запоздалое откровение Яннинга нисколько не смутит этого законченного рафинированного перфекциониста своего дела, при этом прагматично взирающего на меняющееся политическое положение в мире в момент сегодняшнего процесса. Политика... И вот уже молодому прокурору Лоусону выговаривает вышестоящее начальство, спешно прибывшее из Америки с целью проведения профилактической беседы, дабы он произнес соответствующую заключительную речь с требованием адекватных, "удобных" сроков для подсудимых нацистов. Никаких пожизненных, и к черту правосудие: начиналась холодная война, опускался железный занавес, и Западу нужно было оперативно объединяться против русских.
Тяжелейшая в плане несения ответа за свои поступки в историческом прошлом тема побуждает к размышлению, при этом не навязывая определенной точки зрения. Ведь зритель должен иметь возможность оценить увиденное в соответствии с собственными представлениями и знаниями в данном конкретном вопросе. Можно еще добавить: в соответствии с представлениями о совести и чести, которые, как известно, у каждого свои.
Маскарад продолжает жить и играть новыми красками: спектакль сильно изменился и прежде всего в эмоциональном плане. Не получается попасть на другую Нину, однако и Майя Горбань на своем месте расцветает и притягивает взгляд заигравшим, вовлеченным лицом, что сразу делает ее героиню намного интереснее. Живая и органичная мимика прекрасного, одухотворенного лица Нины противопоставлена не только застывшим, отстраненным, неодушевленным маскам-марионеткам окружающего ее мира. Визуально этот острый конфликт акцентируется и внешностью главных героинь: мягкие, податливые черты лица Нины контрастируют с заостренной, решительной, волевой мимикой баронессы Штраль - также, как и их характеры. Чуткость и искренность сталкивается с насмешкой и недобрым умыслом, волею случая сумевшими подготовить благодатную почву для ревности и мести. Два фатальных фетиша - потерянный браслет Нины и неосторожное письмо Звездича к ней - становятся смертоносными в руках отчаянно смеющейся, забавляющейся своей проделкой баронессы. Миниатюрная, точеная, гибкая; молниеносно появляющаяся из ниоткуда и исчезающая в никуда Штраль с резкими, фиксирующими ее реакции движениями, - Любовь Козий бесподобна в роли обворожительной, инфернальной полуженщины-полумаски, мечущейся и соединяющей два разных, но таких близких мира.
А какой обалденный новый рыжий Шприх! Уж на что очаровал Виталий Четков, но сегодняшний Станислав Буров ничуть не хуже. И как он резко выделяется внешностью и ростом, характерным для своего героя из всех мужских персонажей. И тоже как заманчиво рассказывает свою историю, наполненную злой обидой на пренебрежение, высокомерие, попирание его самим Арбениным, до которого ему никак не дотянуться. "Рожденный ползать летать не может" - словно заявляет ему главный герой с высоты своего роста - и физического, и ментального. Униженный ничтожный человечек-гном опять-таки волею судьбы получает шанс поквитаться, - и он им непременно воспользуется. Ирония судьбы, ирония жизни, ирония трагедии - она всегда смеется, и теперь она смеется устами отомщенного Шприха. В дуэте Арбенин-Шприх присутствует гротеск, и вместе с пластикой они красочно выражают эти взаимоотношения, занимающие не последнее место в сюжете.
Как известно, Лермонтов так и не смог отстоять и добиться постановки своей пьесы; несмотря на неоднократные переписывания цензура поставила на ней крест. Поэт не изменил себе, - и его вынужденные правки в итоге не смогли уничтожить главное: конфликт его героя со всем обществом и явное отсутствие какой-либо морали, этому обществу угодной. Ведь Арбенин действительно изначально воспринимает весь мир как несомненное зло, которому он себя противопоставляет. Его Нина оказывается нежданным исключением из него, поэтому он крепко цепляется за возникшую любовь к ней как за попытку этот мир обмануть, изменив свою жизнь и сбежав от порока. И ее воображаемая измена, придуманная и навязанная им - не что иное, как месть этому миру за его порочность, которая в итоге выливается в убийство, а последнее - в открытый бунт против этого падшего общества. И постановщик Сергей Землянский движения своих персонажей наделяет мятежностью и демонизмом мыслей Лермонтова, что вместе с неожиданной музыкой Павла Акимкина прекрасно отображает то, что рассказал сам автор. Казалось бы, к русской классической пьесе и музыка должна быть соответствующая; но композитор в данном случае предлагает на первый взгляд парадоксальное суперавангардное музыкальное решение, которое не только не вызывает какого-либо диссонанса в восприятии, но и отлично соответствует и подчеркивает все ключевые моменты повествования, еще и поднимая его над временем. То есть музыка оказалась не только тонкой и умной, но и всеобъемлющей, и соответствовать ей было, я полагаю, не так-то и легко. В свою очередь, постарался и художник Максим Обрезков, придумав вращающуюся сцену, поделенную на сегменты-отсеки, заполняемые героями, которые в каждый определенный момент "проезда" перед зрителями предстают в характерной для себя композиции благодаря пластике и пантомиме, по которым читается история их развития.
Два Арбенина - две его сокрушительные сущности-ипостаси - показаны здесь в первую очередь как борющиеся натуры, и прежде всего, с самими собой. И надо сказать, Артемий Соколов-Севастьянов довольно-таки своеобразный и экзальтированный молодой герой на сцене, за которым весьма любопытно наблюдать с момента его проигрыша, стычки с обидчиком и схватки на дуэли, - до его "странного" аффектированного кругового марафона; оба раза он убегает сначала от презрения к себе, затем, в конце - от ненависти к миру. У двух Арбениных есть красноречивая финальная общая сцена, когда обезумевший после случившегося герой окончательно надевает поглощающую его маску, тем самым замуровывая себя в склепе со своими вырвавшимися в один миг демонами и таким образом признавая поражение в этой жуткой схватке. И в это время Арбенин молодой в отчаянии и бешеном порыве пытается помешать ему это сделать, - но без прямого контакта с ним. То есть дорога жизни Евгения Арбенина и отношение к ней изначально вели его, мягко скажем, не туда; и первый его страшный проступок не то чтобы "развязал ему руки", но по сути привел к намного более чудовищному концу.
По словам Максима Аверина, он кайфует наравне с более юными участниками спектакля. А как не кайфовать - в таком-то материале, в такой атмосфере, в таком необычном амплуа? Зарядившись самой темой и, вероятно, помня отголоски этой более ранней словесной роли, теперь он способен показать зрителю всю гамму наполненных лермонтовских строк, тем самым значительно раздвигая рамки собственных возможностей. И эстетически, и визуально, и смыслово образ Арбенина у Землянского вылился в такую полноводную мощную реку, - ласковую и губительную одновременно. От тихого смирения перед нежной Ниной в момент их первой встречи, когда, поддавшись ее невинной просьбе, он лишает себя привычной маски, - до обожания и полного восторга к ней в порыве кружащего, звенящего вальса, олицетворяющего безусловность и безграничность его любви. От смутных, зарождающихся подозрений в неверности до внушаемого самому себе жестокого предательства, подкрепляемого неоспоримыми "доказательствами", - и река со спокойным течением, начиная волноваться, вдруг смывает свои границы, выходя из берегов. Одна из любимых, откровенных сцен: в припадке развивающейся ярости Евгений бросает свою жертву в черный узкий угол-капкан, из которого ей не суждено выбраться, и который он же ей и приготовил, - последовательно и хладнокровно. И также четко отдавая себе отчет, как бы уже успокоившись и полностью осознав сущность и неизбежность опутавшего его зла в лице жены, начинает приготовлять для нее яд, тем самым приближая свой неотвратимый бунт против опрокинувшегося вокруг него мира. Да, любимая женщина превращается в жертву, но триггеры этого превращения лишь упали на давно подготовленную почву - мироощущение героя. Вот и теперь покойная жена невозмутимо взирает с высоты надгробия своей могилы в обрамлении мертвых цветов на то, что в конечном счете осталось от ее любимого Евгения, - без тени сожаления и упрека. Она, как и следовало ожидать, оказалось намного выше не только любопытных, праздных интриг, но и его любви, так и не прошедшей испытание ревностью.
Не люблю роман, и в первую очередь – его главную героиню.
При этом очень хорошо отношусь к ее мужу, Алексею Каренину – несмотря на то, что я таки женщина, а, еще знакомя нас с этим героем, автор педалирует: у него ужасные, большие уши, фу. Очень рада, что на эту роль в театрах обычно назначаются прекрасные актеры – не обязательно красивые, но с внешностью примечательной (и никаких больших ушей!).
А Нациях Каренина играет Игорь Миркурбанов. Собственно говоря, эта фамилия и была тем магнитом, что притянул меня на спектакль. Обрадовалась, увидев в роли Вронского сатириконовского Илью Денискина: всё верно, если родной театр не предоставляет актеру достаточного числа хороших ролей – он добирает их на стороне.
Автор инсценировки и режиссер – Алла Сигалова. «О! – подумала я. - Они еще и танцевать будут!». Нет, танцев я не дождалась. Увы.
Дождалась самой Аллы Сигаловой на сцене. У нее славная лицевая подтяжка, сделавшая ее похожей на молодую Максакову – что ж себя в ней не показать? Играет Сигалова прокурора. Адвокат тоже на сцене есть, пусть и менее внятный.
Я вообще не поняла смысла того, почему это «процесс». Потому что свидетелями, обвиняемыми и всем прочим на нем были: - Алексей Вронский (понятно); - Алексей Каренин (понятно); -Анна Каренина… Стоп. А это что такое, извините: дамочку давно паровозом насмерть перерезало, а она – живее всех живых, в элегантной шляпке с вуалью нам рассказывает, в каком изящном открытом платье она «замутила» на балу с Вронским.
Или это «тот свет»? Тогда зачем в него предварительно «загнали» двух Алексеев?..
Ну, что сказать о постановке… Довольно интересная сценография, когда, ближе к финалу, конструкция буквально встаёт «на дыбы», и, ползая на этих «дыбАх», актеры продолжают играть. Правда, сверху упал плохо закрепленный столик, заставив переживать: а достаточно ли хорошо закреплен рояль? Неплохие костюмы, женские вообще богатые.
А там – краткий пересказ содержания романа, в который зачем-то время от времени влезают с вопросами адвокат и прокурор. Три основные персонажа. Никаких других сюжетных линий.
Игорь Миркурбанов в очередной раз восхитил. Илья Денискин понравился.
Всё за полтора часа. И это хорошо. Жаль, не станцевали.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 16
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума