Элиас Файгерш «Соло из Ямы». На сцене Театра Эрмитаж. 17.11.2016.
Я, конечно, не принадлежу к числу тех, кто знает Файнгерша 40 лет (призыв — поднять таковым руку — прозвучал по окончанию вчерашнего концерта). Увидела его на репетициях спектакля «Лир король» в Эрмитаже... и влюбилась враз и навсегда.
В плюс к тому, что Файнгерш — превосходный музыкант, он еще и очень неплохой актер. А человек... лично не знакома, но — как я это понимаю... мне кажется, что он безразмерный хулиган и при этом такой же безразмерный романтик.
Вчера, на нынешней эрмитажной сцене, он нам сыграл (на тромбоне и по-актерски) свою собственную историю. Историю о том, как он выбрался из Ямы... Да, это Яма не простая, а оркестровая, и находится она не где-то, а в самой Метрополитен-опере. Да, нахождение в этой Яме давало достойные средства к существованию, давало уверенность в завтрашнем дне, давало признание... Но человеку, который понял, что эта Яма — словно чужая колея, конечно, надо было из нее выбраться... Я это как раз хорошо понимаю — НАДО. И даже НЕОБХОДИМО. Но как вчерашний множащийся хор переплетающихся голосов благоразумных и благонамеренных людей, которые, конечно, всё правильно говорят, отговаривая от «глупости», похож на тот шум, который звучал однажды в моих ушах... Тогда я вдруг вознамерилась выбраться из своей личной ямы — и начать бегать «не под седлом и без узды». Очень трудно к этим голосам не прислушаться. И как же потом хорошо и трудно, когда ты теплую и уютную яму свою все-таки покидаешь!
Вчера было очень хорошо. И зал... пусть не полный, но не было в нем случайных людей, а только те, кто выстраивал мост понимания и любви между сценой и залом.
Мне только немного не хватало музыки... Нет, она звучала, и было ее немало... а хотелось бы еще больше. Потому что, когда играет Элиаш Файнгерш, при звуках его тромбона, я, словно мультяшный слон при звуках флейты, теряю волю...
...Расскажу еще одну историю... Это было несколько лет назад. В тот год труппа Эрмитажа, кажется, в последний раз, собралась на родной сцене «как раз напротив МУРа». Были грустные, но все же обнадеживающие слова руководства. И — бонусом... в качестве такового в этом году Михаил Захарович читал свою новую вещь, «Гамлет. Комедия»... Так вот, в тот раз бонусом (для меня) в черновую («без Филиппова») прогнали 1 действие «Лира короля». В родном большом зале, где уже убраны кресла партера, но смотреть можно было с балкона, укрывшись от сквозняка фрагментом какой-то декорации, я увидела, как рождается ЧУДО. Потом, вдоволь насидевшись и наобщавшись в хорошей театральной компании, я, усталая и довольная, спускалась по лестнице, читая черно-желтые шекспировские цитаты (ими в тот год было оформлено закулисье). И услышала музыку, и пошла тихохонько в ее направлении... На сцене, возле яркой «телефонной будки», стоял Файнгерш и играл на тромбоне. Играл просто так, для себя, в почти пустом театре... Меня он не видел. А я, забившись в угол и обнявшись с оставленной там «овцой», сидела и... в общем, как у Исаака Бабеля - «плакал так горько, полно и счастливо, как не плакал больше во всю мою жизнь».
И чем это закончить? Наверное, советом и пожеланием. Если вы не посмотрите «Соло из Ямы», которое сегодня еще один раз будет сыграно на Новом Арбате, 11, дождитесь «Лира Короля». Посмотрите — это очень хороший спектакль. И Файнгерш в нем — Шут. Фантастически прекрасный!
Флейта-позвоночник. Театр на Таганке (малый зал). 22.11.2016.
...И все-таки они сунули палку в полусонный муравейник моей души, и разворошили его...
До появления в моей жизни «Макбетта» Бутусова в Сатириконе, однозначным лидером по количеству раз просмотра (при немыслимом обожании постановки) был таганский спектакль «Послушайте!». На «Флейту-позвоночник», сделанную и сыгранную Вениамином Смеховым (он был одним из сделавших и сыгравших когда-то — 48 лет назад... ну, я-то увидела его попозже... предыдущий спектакль по Маяковскому), я шла, чтобы увидеть тень тени прежней, до сих пор любимой и часто вспоминаемой постановки.
Тень тени — ибо «тень» уже была. Спектакль, под рекордно долгие аплодисменты и рыдания зала, сняли... а через несколько лет восстановили. Но... вышла лишь первая производная от постановки: как фальшивая елочная игрушка, она блестела, но радости не приносила.
Теперь вот производная вторая.
Я очень хорошо всегда относилась к Вениамину Смехову и, без фанатизма, все же время от времени посещала его выступления. (Забавно: сейчас я много старше, нежели был артист, когда я впервые увидела его). Посему приятно было увидеть его на сцене в очередной раз, да еще — это сцена Таганки, да еще — актер будет читать своего (и моего) любимого Маяковского...
Еще одним «магнитом» было присутствие в спектакле Дмитрия Высоцкого. Он один из самых лучших из «среднего» (да-да, уже — среднего) поколения актеров Таганки, я его очень люблю. Но — плотненько проведя в зале, а потом и за кулисами этого театра почти 30 лет, в последние годы я там зритель редкий: старые спектакли поизносились, а новые к таганковскому стилю имеют очень мало отношения, и мне не особо нравятся. Посему и Дмитрия практически не видела (но рада, что он в театр вернулся).
Мария Матвеева, третья исполнительница, почти весь спектакль казалась мне неким декоративным элементом: присутствие женщины в спектакле, где много говорится о Лиле Брик, было нужным... Но в самом-самом конце спектакля, когда она читала стихи Пастернака на смерть Маяковского... это было здОрово, и на поклонах мои аплодисменты были распределены между всеми тремя актерами.
Что до спектакля... Я начала с того, что шла на него ради «полюбопытствовать». Вспоминалось из Записных книжек Ильи Ильфа: «Шел Маяковский ночью по Мясницкой и вдруг увидел золотую надпись на стекле магазина: «Сказочные материалы». Это было так непонятно, что он вернулся назад, чтобы еще раз посмотреть на надпись. На стекле было написано: «Смазочные материалы». И возникал вопрос: ЗАЧЕМ вернулся Маяковский... То есть — ЗАЧЕМ, спустя столько лет, надо было входить во второй раз в воду Таганки? «Даже если пепелище выглядит вполне, не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне. Возвращение в обратно я бы запретил»... (с)
Но — пришла. Посмотрела. Вначале — сравнивая и слегка кривя губы. Потом - «всей сердечной мерою» войдя в спектакль, радовалась и немного плакала. От того, что знакомый и любимый голос артиста произносил со сцены знакомые и любимые строчки стихов любимого поэта. Они звучали совсем так, как прежде... и совсем по-иному. Не было ощущения того, что я снова молода и снова там, в далеких годах... нет, я смотрела и слушала это сегодня. Актуально это и интересно? Однозначно актуально. Без вопросов - интересно.
...И последний жест («ешь!») был в чем-то тот самый, прежний... ...И не хватило в «глупой вобле воображения» шлепанья губ-варежек... ...И не было, конечно, на заднике замечательного лёвика, который смеялся и плакал вместе с нами в «Послушайте!». Но был Щен — на обороте бумаг, с которых читали тексты...
И муравьишки в моей душе до сих пор бегают, заставляя вспоминать то, что и сейчас «вижу ясно — до галлюцинаций». Хотите — и сегодня проговорю, «протанцую» тот спектакль за каждого персонажа, главного и эпизодического?
"Русский роман" в Театре им. Владимира Маяковского
Здесь главное - подобрать слова. Потому что, во-первых, я далеко не знаток биографии Льва Толстого, и во-вторых, чрезвычайно сложно совместить правду с деликатностью и тактом. Так вот это "совмещение" беспощадности с интимностью и уязвимостью в спектакле достигнуто безупречно в первую очередь благодаря заглавной роли Софьи Андреевны Толстой, жены писателя, которую играет Евгения Симонова. После спектакля "Враги. История любви", где эта выдающаяся актриса меня поразила, в "Русском романе" она просто сотворила чудо. И - да, она дождалась своей роли - как ни банально, ни пошло это слышать, - потому как работа эта и эта роль стоят очень и очень дорого.
Миндаугас Карбаускис в известной степени специалист по семейным сагам, взять хотя бы его "Будденброков" или "Август: Графство Осейдж" в его же театре. Его истории, классические в своей стилистике, без наворотов и трюков, обладают какой-то своеобразной притягательностью - наверное, в первую очередь из-за его чутья на исполнителей и за счет мимолетных, едва уловимых деталей, даже где-то деталей-жестов. А может потому, что все семьи несчастны по-своему. Но в "Русском романе" режиссер вместе с драматургом Мариусом Ивашкявичюсом опрокинули классику и лирику в мрачный абсурд. И это совсем не недостаток, напротив, опять-таки это правда всего происходящего, случившегося - и в первую очередь в жизни самого Льва Толстого - и творческой, и личной.
"Все смешалось в доме Облонских" - простите за каламбур. Вот и на сцене уже и не уследишь, где семья автора, а где его герои. Любовный треугольник Карениной, ее "сон в бреду", которого нет в романе и который сочинили драматург с режиссером, врезается в треугольник отнюдь не вымышленный: писатель - его жена - его другая женщина. И огненно-красные перчатки Анны, как атрибут скорой расплаты за содеянное, оборачиваются алым платком постаревшей Аксиньи в сцене, когда с ней объясняется вконец убитая прожитым Софья Андреевна, боясь и в то же время желая услышать, на кого похож побочный сын ее Левушки... Там не было любви, там была лишь звериная страсть, - но была долгие годы и тем больнее и невыносимее это осознать. Сыгранный диалог-допрос двух умудренных жизнью женщин - каждой по-своему, - одна из ключевых сцен. Евгения Симонова настолько проникается персонажем-прототипом, что за нее становится страшно. Татьяна Орлова, играющая здесь две основные роли, безусловно правдива и на фоне женской трагедии Толстой ее неторопливость, спокойствие и даже вальяжность совершенно оправданны и уместны, дабы выделить человеческий контраст. Таким здесь видится еще один "разлучник" - секретарь Чертков, приближенный к писателю в последние годы жизни. О, это сам дьявол во плоти, как же он терзает несчастную женщину именно своей невидимой, спокойной, самонадеянной, сладко-ядовитой властью, которой невольно снабдил его ее муж, передав ему свои дневники. Чертков обвиняет Толстую в театре, который она устраивает, и советует ей держать себя в руках - хладнокровно и безапелляционно. И так же хладнокровно, даже жестоко, он вдруг достает из кармана красный платок, вытирая им лицо и руки, - с досады или от тех усилий и забот, которые доставляет ему несдающаяся женщина, умоляющая вернуть дневники... Софья Андреевна... В отличие от Анны, она прожила и продолжает жить в двойных тисках, в которых оказалась по воле мужа-писателя, мужа-гения; и та разросшаяся ревность вперемешку с болью и раскаянием лишь усиливают ее любовь, которую и играет Евгения Симонова. Сам Толстой здесь не появится, он невидим, незрим, но очень явственно ощущаем именно за счет того, что актриса играет в одиночку и произносит свои беспощадные монологи в пустоту, обращаясь к мужу. "Заверши меня!" - крикнет она в самом начале на фоне клоунов с красными носами, коротающих время на холодном зимнем вокзале. Да-да, она тоже мечется по роковому вокзалу-убийце, вторгнувшемуся в ее судьбу и давно расколовшему ее жизнь на мелкие осколки. Как будто клоуны понимают, какое небывалое счастье оборачивается небывалой драмой, даже трагедией - и их присутствие здесь уместно, они должны хоть как-то смягчить удар...
Как мужчина может настолько верно и без прикрас понять и описать женскую психологию, мысли и поступки - пусть и очень хороший писатель? Дар, всемогущий дар Льва Николаевича; но почему, создав Каренину и ее историю, он теряет точки соприкосновения с Софьей Андреевной, не перестающей быть рядом? Неужели само его творчество, его гениальное вдохновение и чутье писателя способны уничтожить его собственную семью? И вновь сюжеты переплетаются с реальностью: Левин - Китти; Лев - Сонечка. Софья Андреевна как будто все знает заранее, благословляя себя саму в юном подвенечном платье. "Все хотят видеть в Левушке Христа, а я вижу в нем мужа" - что же еще можно добавить к самопожертвованию и самоотречению этой поистине святой женщины? Достаточно вспомнить историю отношений Скотта Фицджеральда и его жены Зельды, страшно ревновавшей его к работе и потому невольно подрывавшей и уничтожавшей его сочинительство. Впоследствии Зельда закончила в сумасшедшем доме; но так ли безумна Софья Андреевна, когда не может прорваться к умирающему мужу сквозь стену набежавших хроникеров - идейных проходимцев - во главе с Чертковым? Еще раз подчеркну, Евгения Симонова в своей трактовке оказалась мощнейшим центром - энергетическим, женским, актерским - как хотите; она одна начинает, ведет и заканчивает эту историю, - да простят меня остальные исполнители. Признаюсь, я видела только ее, она была невообразимо прекрасна в декорациях Сергея Бархина, которые буквально оживали от ее игры.
Вообще, посмотрев спектакль и анализируя отношения четы Толстых уже на склоне лет, - страстные, противоречивые, мучительные, - я вдруг поняла, с чем был связан их небывалый накал. Герой Эриха Марии Ремарка из "Триумфальной арки", Равик, говорит умирающей на его руках Жоан о том, что то, что между ними - уже не любовь. "Любовь - не то слово. Оно слишком мало говорит. Оно - лишь капля в реке, лист на дереве. Все это гораздо больше..." Наверное, больше чем любовь. Даже если это любовь, поправшая свободу и гордость.
Моя первая и устойчивая ассоциация со спектаклем Максима Аверина - еще с 2012 года - это песня "Жизнь моя - кинематограф", которая звучит уже и в сегодняшних "Аплодисментах" и которую исполняли Андрей Миронов и Людмила Гурченко. Это нехитрое признание в любви к кино, но при этом так сердечно написанное Юрием Левитанским, всегда вызывает у меня необъяснимую ностальгию по ушедшему времени, даже целой эпохе, символами которой и стали наши любимые артисты. Хотя о каком "времени" можно говорить, вспоминая этих людей, чья жизнь оказалась ярчайшей искрой? Их творчество уже давно вне времени, а сила таланта и личности такова, что они сами стали намного больше своих сыгранных ролей. И самое главное: они всегда остаются молодыми. Александр Ширвиндт очень тонко и точно выразился, говоря о причине ухода своего друга, обожаемой Люси: "Она не хотела и не умела стареть". Но кто как не она на самом деле знала истинную и главную причину - одиночество, которое окружает и бередит героиню Людмилы Гурченко в фильме "Пестрые сумерки", ставшим своеобразным подведением итогов ее совершенно многогранного, разностороннего творчества - и как актрисы, и как режиссера, и как сценариста, и как композитора и исполнителя песен.
С "Одиночества" Иосифа Бродского и начинается исповедь актера, отыгравшего спектакль. После шума аплодисментов и уходящих шагов вдруг становится тревожно, холодно и одиноко; ты думаешь, что играл в последний раз, и успех не повторится. Так бывает, когда отдаешь всего себя и чувствуешь внутри образовавшуюся пустоту. И как оправданно звучат здесь эти удивительные строки об отчаянии и данности, которую сейчас нужно принять, чтобы потом, может быть завтра, понять ее незыблемость и даже необходимость. Это испытание, выпавшее артисту, находящемуся на пике успеха и любимого публикой, - и его нужно преодолеть. И в продолжении этой мысли - уже знакомый Александр Вертинский, лишь подчеркивающий подоплеку и цену нахлынувшим чувствам.
А в следующий миг невольная тоска сменяется совсем иными ощущениями - ведь зазвучат Маяковский и Высоцкий. И как зазвучат! Внахлест, перемежаясь; отрывок из "Скрипки" сменяется словами из "Бокала" и наоборот. И здесь уже протест и вызов, переходящие в бунт и взрыв, присутствующие в обеих вещах этих авторов, приводят к наивысшему эмоциональному градусу и... к безысходности. Такое неожиданное интересное сочетание декламации и песни привело к ошеломительному исполнению: у артиста появилась совершенно необыкновенная, непредсказуемая пластика, которой не было раньше. Его движения обрели такую логику и ясность, что они говорили не меньше, чем сами стихи в его же исполнении. Отточенность, законченность и наполненность каждого жеста, - я теперь понимаю, о чем говорил сам Максим, восхищаясь эйфмановскими постановками.
Кто-то назвал Аверина на сцене "невозможно прекрасным"; я уточню еще, что он невозможно органичен, ибо находится на своем месте и делает свое дело. Аверин не скучен ни разу и нигде, ни одной секунды своей жизни на сцене. Что бы он ни делал - "играл" доктора, травил байки, читал, пел, танцевал; или, обессиленный и растрепанный, вдруг на мгновение пристально всматривался в зал; или вдруг, обретя еще одно дыхание, в зал врывался, разрезая воздух, - его всегда интересно и захватывающе смотреть, даже больше - его наблюдать. И импульсивное, разрывающее и утверждающее "Я разный, я натруженный и праздный, я целе и нецелесообразный..." Евгения Евтушенко словно способно объединить в одном человеке многогранность качеств, поступков и лиц, ибо человек этот - актер; и в то же время оно способно раскрыть его индивидуальность.
Именно индивидуальность и позволяла Андрею Миронову так упоительно жить на сцене в "легком" песенном жанре, в котором его действительно часто упрекали. Но что же в жизни трогает так, как простые символы, простые чувства и даже дешевая сентиментальность? В конце концов, что сделало их простыми и дешевыми? Их бесспорная убедительность. Вот и строки Юрия Левитанского потрясают очевидностью, правдой и простотой, в которых кроется та самая "данность", так безжалостно нами не замечаемая и, возможно, теряемая навсегда. "Всего и надо, что вглядеться, - боже мой..." И в том же контексте замечательна песня "Что знает о любви любовь", которая звучит после соответствующих рассуждений Людмилы Гурченко на экране. Но что же любит сама любовь? Конечно, взаимность - что же еще она может любить?..
А на экране уже сменяются кадры военной хроники, и сама актриса рассказывает об оккупации Киева. Война занимает большое место в ее творчестве: это и фильм Алексея Германа "Двадцать дней без войны", и цикл военных песен, которые она даже не столько поет, сколько проживает и проигрывает именно как драматическая актриса со своим отношением и выражением в них себя. Максим поет их по-своему, но не менее тепло, трепетно и даже завораживающе. Они исполняются отрывками, одна за другой, без резких переходов и остановок в музыке; и сегодня я не могу не сказать о чисто техническом качестве спектакля, которое было идеальным. Музыка не заглушала артиста - наоборот, подчеркивала или оттеняла малейшие нюансы его эмоционально насыщенного голоса; а уж как его преподнести, артист всегда знает сам. Музыка жила и в унисон актерской пластике, которая сегодня буквально заново родилась, и это было поразительно. И потому моя признательность мастеру по звуку Юлии Ворониной; технический аспект был выше всяческих похвал - и так держать!
Связывая все части спектакля в единое целое, можно проследить тот путь, который прошла актерская школа, - и в первую очередь благодаря выразительным средствам. На первый взгляд, они как будто лаконичны, но лаконизм здесь предполагает и точность и неожиданность. Больше того, он требует умения пользоваться всем богатейшим арсеналом приемов актерского искусства, - и Максим им владеет. От характерного внешнего грима грустного клоуна и эксцентричного танго по сути мима у Александра Вертинского до темперамента мысли у Маяковского, Высоцкого и Евтушенко. Получается своеобразный симбиоз, взаимопроникновение: в результате рождаются неповторимые и смелые краски, расширяющие диапазон самого актера и делая его мастером не только яркой, атакующей зрителя формы, но и мастером тонкого психологического анализа. И поэтому он никогда не обходится и не ограничивается "милым вечерочком", подаренным зрителям; более того, он никогда себе этого не позволяет. Одна из главных причин успеха Максима Аверина - это каждый раз новые ритмы мышления, найденные артистом.
Мне показалось сегодня, что у Максима было легко на сердце, ему было радостно - и потому его не покидало истинно творческое состояние. Но даже если я ошибаюсь, я не могу не отдать должное лицедейству актера, способного переломить обстоятельства и что-то изменить на этой "отдельной, особенной планете под названием "искусство". Ведь как поет всегда державший удар Меркьюри, "моя улыбка все еще со мной..."
Спектакль этот был поставлен Миндаугасом Карбаускисом на большой сцене РАМТа еще до его назначения главным в Маяковку. Мне этот спектакль очень нравится, и я рада заполненности зала до самого финала – уходов в антракте очень мало. Минимальные же уходы есть всегда – в любом театре и на любом спектакле. «Будденброков» смотреть непросто: при всей изящности постановки, это не яркая развлекушка. Это – жизнь. Самая обычная и, увы, отнюдь не всегда веселая…
Фото: Евгений Люлюкин
Если мысленно прокрутить стрелки часов жизни назад, окажется, что, рядом с полустертыми воспоминаниями – вдруг возникает наиярчайшая картинка, где не только максимальная яркость присутствует, но и – звуки можно вспомнить, и запахи, и даже тепло солнечного лучика, упавшего на руку…
Не всегда эта картинка наполнит о чем-то важном. Может быть – просто случайная встреча, случайное место… или – давний фиолетовый вечер, и девушка в белой накидке – девушка с давно позабытым именем – ласково говорит тебе – «нет». И вдруг оказывается, что тот, давний отказ – одно из самых счастливых воспоминаний в твоей жизни.
И вообще, большое видится на расстоянии, и кто же знал, чем закончится твое давнее счастье… или горе…
«Будденброки» - это и есть фрагменты воспоминаний, спрессованные в два действия РАМТовского спектакля. Мама молодая, и отец живой… Совсем юные братья и сестра, и никто еще не может видеть впереди звеньев цепи дней, которая однажды порвется… и не останется ничего, кроме памяти, да еще надежды на будущую встречу… когда-нибудь… там – дальше, чем зА морем.
Они – эти Будденброки, отнюдь не идеальные. И очень разные. И никогда деловой Том не поймет безнравственного Христиана. И никогда шалопай Христиан не поймет Тома, высчитывающего и взвешивающего свою и чужие жизни до гранулы миллиграмма…
Кто из братьев прав, не рассудило даже время, ибо к концу истории один из них – в могиле, другой – в сумасшедшем доме… И несть спасения…
Строгий спектакль с грустным финалом. Прекрасный спектакль.
Очень нравятся декорации Сергей Бархина – стропила католического храма, в котором находится место домашнему столу с семейными сервизами и вазочкам с полезным медом – под висящей над ним лампой…
Музыка, прекрасно подобранная и аранжированная Натали Плежэ.
Актеры – фантастические! Выбрать кого-то и похвалить в отдельности не смогу, ибо хороши все. Вот только… Ида, служанка – в потрясающем исполнении Татьяны Матюховой. Не могу сказать, что она выделяется. «Будденброки» - это ансамблевый, идеально слаженный и сыгранный спектакль. Но все же… да-да, Иза сыграна потрясающе!
В общем, я рада, что этот спектакль в репертуаре РАМТа присутствует. Долгих лет ему жизни – в ряду других умных и многогранных РАМТовских спектаклей, в которых играют прекрасные актеры.
Ирината
администратор
Пост N: 7516
Отправлено: 29.11.16 13:27. Заголовок: 1900. Театр Камбуров..
1900. Театр Камбуровой. 28.11.2016.
Я не видела спектакля с тем же названием у Олега Меньшикова — судя по всему, там постановка наряднее, ярче и звонче. Но у Камбуровой смотрю в третий раз *тут следует благодарность человеку, меня на вчерашний поход подвигнувшему*.
Почему идут повторы? А потому что очень нравится. Много даже и говорить не нужно: по сути, это моноспектакль актера театра Сатирикон Тимофея Трибунцева. А он актер такого уровня... В общем, если на «Короле Лире» я, пропуская мимо глаз целые сцены, напряженно высматриваю его в полутьме, у задника — неужели это моно пропущу? Тем более, что играется сейчас «1900» очень редко.
Пересказывать, наверное, не надо... В общем, это история о гениальном пианисте, который родился на корабле и умер вместе с кораблем, так ни разу и не сойдя на берег...
Можно сказать про такую ситуацию: мол, человек прожил жизнь узкую и однообразную... А вот и нет. «Девятисотый» прожил именно такую жизнь, какая была нужна ЕМУ — и, варьируя его любимою фразу, уместно сказать: «В жопу мнения других о том, как твоя жизнь должна пройти». Так что (имхо) прожил герой Алессандро Барикко жизнь прекрасную, полную и насыщенную, в которой были и верный друг, и самая красивая женщина, и самоосознание себя лучшим и неповторимым. Музыка была. И вообще: совсем не обязательно видеть тигра живьем, если твоей фантазии хватает на то, чтобы «из миража, из ничего» - ИЗ МУЗЫКИ! - воссоздать для себя невидимого тигра во плоти — с его звериным запахом, мягкой полосатостью и гортанным рыком.
Прекрасный спектакль. Изящный и негромкий... и даже мобильник какого-то мерзавца, посмевшего его не выключить в крохотном театральном зале, не смог разрушить атмосферу доверительного общения актера и зала — глаза в глаза, улыбку к улыбке... общее восхищение и беда тоже общая.
Единственное... Я уже когда-то писала, а сейчас шла подготовленная, но меня опять неприятно «дернуло»: да, рассказ ведется от имени трубача — но ведь рассказывает он о пианисте... с чего тогда основную музыкальную тему спектакля ведут духовые, а клавиши почти не слышны... Да, они есть: встраиваются в мелодию, и «трап» на сцене черно-белый, словно клавиши, хоть играй на них... и перчатки у актера разные, «рояльных» цветов.
Так что мне вновь вдосталь хватило текста и актера, его произносящего, но - не хватило правильной музыки... Хотя «До свиданья, москвичи», звучащее на поклонах, не диссонировало почему-то. Может быть, потому, что «Девятисотый», уходя навеки в черноту задника, попрощался не только с другом, но и с нами, сидящими в зале жителями Москвы...
PS Кстати, я решила и меньшиковский спектакль посмотреть. Вот он, билетик в Ермоловой. На январь...
Ирината
администратор
Пост N: 7517
Отправлено: 30.11.16 11:22. Заголовок: Участь Электры. РАМТ..
Участь Электры. РАМТ. 29.11.2016.
Вчерашний спектакль налетел, как ураган: спрессовал время, вмял в спинку кресла... как там у Высоцкого? - «кто кого - азартней перепляса, и кто скорее - в этой скачке опоздавших нет»... Каждый из антрактов был для меня неожиданностью, настолько быстро проскакивали минуты действия...
Даже странно: спектакль смотрю не в первый раз, люблю, но раньше он мне «давался» гораздо сложнее: казалось, что действие длится... длится... потом внезапный рывок... и всё замирает (а ты украдкой смотришь на часы и удивляешься: всего 40 минут от начала действия?). Мне кажется, что отчасти так было от того, что «Участь Электры» - сильно усеченная, с купированным текстом, часть трилогии О'Нила. Сокращен текст умело, смысл не пропадает, но пропадает логика характеров, и очень глубоким РАМТовским актерам приходится скользить по поверхности, чему они сами удивляются.
Первое изменение к лучшему произошло в тот момент, когда на роль Эзры Мэннона был введен Илья Исаев. Вроде удивительно: всего-то пара сцен от возвращения героя с войны до его смерти, но в этом месте постановки не только «провал» исчез... напротив, спектакль рванул с места и начал набирать ход.
Теперь мое личное мнение. Вчера спектакль не пробуксовывал с самых первых эпизодов, причем, за довольно долгое время его отсутствия на сцене он словно бы выровнялся. Исчезли длинноты. А рывки остались — но после них не происходило торможения, и к финалу действие превратилось в тот самый ураган, о котором написала в начале.
«Участь Электры», как и РАМТовские же «Будденброки», спектакль о семье. Точнее, о ее распаде и гибели. Перекликаясь с античной трагедией (вернувшийся сын, руководимый сестрой, мстит матери за смерть отца), пьеса О'Нила все-таки сугубо американская. Краткая аннотация на сайте РАМТ гласит: «"Участь Электры" - это трагедия столкновения человека с собственной судьбой, фатальная история семьи, разрушенной страстями, история любви и мщения, надежды и рока. В обстоятельствах, из которых нет выхода, герои О'Нила отчаянно пытаются вырваться за пределы судьбы, за пределы себя. Но можно ли начать жизнь заново, переступив через смерть?».
Кратко — но точно до гранулы миллиграмма... однако я почему-то не перекладываю смыслы пьесы и спектакля на то, что происходит сейчас со мной или со страной... Но при этом «Электру» очень интересно смотреть.
В плюс к шикарной игре актеров (в спектакле безупречны все от исполнителей главных ролей, до практически бессловесной массовки). Очень люблю Олега Зима в роли Сета и Тараса Епифанцева — матроса.
Декорация. Несмотря на то, что вчера дважды была нарушена магия волшебной сценографии спектакля (не успели с перестановкой, а потом еще уронили что-то тяжелое у задника), оформление сцены фантастическое. Много чего видела на театре, но то, что придумал для сцены РАМТ С.Бенедиктов — одно из лучших. Выстроенные на злобе дом Мэннанов — дом трансформер, набитый призраками, словно рыбная самки икрой. Дом, в котором всегда полумрак, и над которым, вне зависимости от времени суток, светит «солнце самоубийц» - полная луна. Дом с псевдоантичнными колоннами, который, словно черная дыра, втягивает в себя, заглатывает людские судьбы и жизни. Дом, в котором, как в «комнате мертвых» мавзолея, «замуровала» себя Лавиния-Электра...
И опять, как и после «Будденброков», хочу сказать: как хорошо, что и этот умный спектакль есть в репертуаре РАМТа! И хорошо, что зал наполнен зрителями почти до краев (и даже мобильных почти не было слышно). Пусть «Участь Электры» живет на РАМТовской сцене как можно дольше, дабы его посмотрели те, кто не еще видел... или кто уже видел, но хочет еще раз порадовать себя просмотром.
Да-да. Опять Мосоперетта, опять «Джейн Эйр», опять Игорь Балалаев. Уже писала о том, что наличие именно этого актера на сцене я приравниваю (для себя) к главному изображению на полотне, тогда как из остальных исполнителей, как бы они не сочетались, всегда собирается очень достойная к нему рамочка.
Правда, вчера в первый раз Джейн играла Д.Январина (и мне хвалили ее в «Анне Карениной»; спектакль я еще не видела). Меня уже спросили о том, насколько она понравилась. Я понимаю, что в первый раз играть заглавную роль в давно сложившемся спектакле невероятно трудно. Абсолютно уверена, что очень скоро актриса догонит остальной состав и станет одной из лучших в нем (как показатель — прекрасное исполнение «Золотые мечты», особенно финал, уже перед занавесом). В начале немного резало ухо то, как она произносит стихотворный текст — именно как стихи, с разбивкой на строчки, а не как единое (и это при том, что уровень «поэзии» тут такой... уши бы мои не слышали всего этого... а раз уж слышат — то лучше, когда эту псевдопоэзию со сцены произносят, как банальную прозу). Впрочем, это все чепуха, ибо — от нервов... что там говорить, если трижды постоянный участник спектакля (не будем показывать пальцем, кто) вчера запутался в тексте про письма и трубку... и не только.
Вчера к тому же была новая Адель (С.Спектор). Вот тут мне прежняя девочка так нравилась... что не знаю, что и сказать. Но, думаю, у смотрящих спектакль в первый раз, нареканий к ней не было совсем.
Все остальное чрезвычайно мило, талантливо... И при том, что, как уже писала, состав в спектакле мне не особенно важен, все же небольшим бонусом было вчерашнее присутствие на сцене любимых — безвозвратно теряющего усы повара/А. Каминского и прикалывающегося Мейсона/А.Голубева (с его оканьем в самом неподходящем месте: «вся жизнь моя — гОтический рОман»).
Спектакль этот я люблю, иначе не повторяла бы его раз за разом. А вот к книге, по которой он поставлен, я более, чем равнодушна, посему нелепицы и несостыковки в ее сценическом воплощении глаз и ухо не режут. И даже Бог с ним, с никуда не годным текстом... декорация и играющие на ее фоне артисты столь прекрасны, что текст проскакивает мимо (свистя, как пули у виска).
А я, как всегда, загипнотизированным зайчиком замираю в зале, когда Эдвард Рочестер почти шепотом произносит: «Если бы я мог надеяться на счастье»...
Превосходно!
Ну, а я вчера, хоть и поздновато немного, открыла свой очередной (уже бессчетный, ибо — с детства) сезон в Московской Оперетте.
Elena
постоянный участник
Пост N: 157
Отправлено: 10.12.16 19:43. Заголовок: "Лица" в ..
"Лица" в Театре "Et Cetera"
Как я люблю Чехова! Эта любовь родом из московских театров, где наши актеры играют его так, как никто другой в мире. И особенно это может быть наглядно на примере его юмористических рассказов, ибо юмор сугубо национальное понятие, и то, что будет смешно, скажем, в Англии или во Франции, у нас вызовет недоумение и наоборот. Доктор Чехов собирал зарисовки российской жизни во всех ее проявлениях одновременно с врачебной практикой, когда колесил по городам и весям. А потому в коротких, но очень точных историях, умный и проницательный автор ставил разнообразные жизненные диагнозы, вскрывая болезни и пороки, у которых, как оказалось, нет срока давности. Словом, читайте Чехова!
Спектакль "Лица", пожалуй, имеет наибольший успех в Театре Александра Калягина. И понятно, почему. Это еще одно подтверждение очевидному: в первую очередь публика желает прикоснуться не к пышному зрелищу, но к своей драматургии, посмеяться над собой и насладиться игрой любимых актеров. Причем игрой чистой, без примесей сверхсовременных внешних ухищрений и мишуры. Их абсолютно нет; оформление сцены предельно лаконичное, строгое и не отвлекающее от основного действа. Огромное пенсне по центру задника с фотографиями чеховских обывателей того времени вместо стекол и черная мужская бабочка - несомненно, детали, присущие самому автору, напоминающие о его интеллигентности, проницательности и прозорливости, способности видеть частное и в то же время обобщать. И, конечно, как заметил сам Калягин, необходимо "достаточно пожить" и накопить собственный житейский опыт для восприятия чеховской мысли.
Режиссер спектакля Александр Калягин, как я понимаю, задумал передать в "Лицах" исключительно Чехова в чистом виде - и ничего "от себя". Об этом в полной мере говорит и предельно аскетичный реквизит, сопровождающий все пять рассказов: стол и два-три стула. Помимо них, в "Психопатах" над столом свисает абажур лампы, а в "Канители" возникает подобие церковного клироса, за которым "работает дьячок". Вообще спектакль чисто внешне решен в своеобразном "концертном" стиле; это касается и декораций, и костюмов героев, и перепадов в освещении при переходе от одной истории к другой. Как оказалось, первоначально спектакль создавался исключительно для антрепризных гастролей, но в результате он прочно обосновался на основной сцене театра - и совершенно заслуженно.
Итак, на сцене дуэт - Владимир Симонов и Александр Калягин, состоявшиеся, народные артисты, которых всегда ждет зритель. И уж никак я не соглашусь с Константином Райкиным в том, что с годами актеры ленятся играть. Нет и нет! Владимиру Симонову, я считаю, с Чеховым очень повезло: когда-то здесь же он играл Войницкого, да и в своем театре по сей день занят в "Дяде Ване" в роли Серебрякова. В "Лицах" этот великолепнейший актер меня совершенно поразил, раскрываясь совсем в ином комедийном качестве. Действительно, все поставленные рассказы выдержаны в ироническом чеховском ключе; в отдельных сценах ирония и сатира перетекают в русло сарказма.
"На чужбине". Повидавший много чего на своем веку аристократ Камышев клянет на чем свет стоит французскую ветчину и все, что связано с этой страной, а его затюканный гувернер Шампунь, покинувший ради господина родину, пытается защищаться и обороняться. В итоге конфликт исчерпан, но стоит только русскому барину - Калягину - приняться ножом и вилкой за очередной кусок, как все начинается заново и оказывается, что ни чванство, ни пустое надменное превосходство из человеческой натуры попросту неискоренимы.
В "Психопатах" папаша и сын, чтобы хоть как-то "развлечь" себя, читая газетные новости, раздувают из мухи слона, тем самым доводя друг друга до исступления и бросаясь в драку. Глупость и самодурство - чем не болезни людей, изнывающих от скуки и готовых поверить в невесть какую выдуманную ими самими чепуху. В "Канители" выжившая из ума надоедливая старуха и спешащий покончить с возникшей морокой дьячок, уже сами не могут отличить живых от умерших, - кому петь за здравие, а кому за упокой! Нелепая, абсурдная ситуация - и разве мало таких случается в жизни? Как, скажем, в "Дипломате", когда Пискарев-Калягин вызывается "деликатно сообщить" приятелю Кувалдину-Симонову о внезапной смерти его бывшей жены. И вот результат: несчастный "вдовец" уже сам ни жив ни мертв распластан на ковре, убитый "тонкой дипломатией" друга, а последний зарекается раз и навсегда от подобных "добрых услуг" и норовит как можно скорее сбежать, чтобы не видеть, что же он натворил. И наконец "Злоумышленник" также не лишен нелепости и комичности: суровый следователь - Симонов допрашивает похитителя гаек железнодорожных рельсов, отнюдь не "тощего мужичонку" Дениса Григорьева, - и Калягин делает своего персонажа как бы вне его внешних характеристик и черт, то есть чеховского человека как такового. И этот замечательный ход как можно лучше приближает Чехова к сегодняшнему дню.
Чехов современен как никто: его героев выдергивают из традиционной, привычной среды, а они ничуть не "портятся" - наоборот, становятся ярче и объемнее, интереснее и доступней благодаря вдохновенному исполнению и пониманию сути характеров персонажей вкупе с тем обществом, в котором они существуют и ныне. Этот спектакль мог бы стать отличным мастер-классом - ведь в нем нет ничего, кроме "чистого актерского сливочного масла", - а что же еще нужно благодарному зрителю?
«Политика есть дело грязное: ей надо людей практических, не брезгающих кровью, торговлей трупами и скупкой нечистот»... (с) Максимилиан Волошин
Человек я на 120% не политизированный. Впрочем, именно с Германией у меня были когда-то связи, так что я краем уха прихватывала информацию о событиях в этой стране. Хотя подробностями не интересовалась.
А вот спектакль, посвященный происходившему в Западной Германии в 70-х годах давно уже прошлого века посмотрела с большим удовольствием. Хотя нет в нем моментов развлечения – только политика, политика и еще раз политика. И даже в момент, когда герои собирают грибы в норвежском лесу, буквально в нескольких шагах другие «ведут подрывную деятельность». И даже совершенно личные разговоры – это разговоры про политику. Которые продолжаются даже на концерте пианиста… правда, никто потом не забывает сомкнуть ладони в благодарственном аплодисменте (именно вот так, в единственном числе).
Подвижная декорация довольно скромна, хотя и многофункциональна. Абсолютная прозрачность сочетается в ней с непроницаемой чернотой, а возникающие при минимальных изменениях света и движения «поезд» и «лес» вообще превосходны.
Самое главное мое потрясение вчера вечером заключалось в том, что вот они вышли на сцену… ОНИ – это хорошо знакомые мне актеры РАМТа (кстати, спектакль с полностью мужским составом, хотя о женщинах в нем говорят довольно часто: не политикой единой…). Они выходят, а я вдруг понимаю, что передо мной не актеры в соответствующих ролях, а именно ПОЛИТИКИ, и ничто иное – уж на подобные добрые рожи-маски с нарисованной заботой о нуждах Родины и в страхе бегающими глазами – в страхе за себя, любимых… мы насмотрелись по телевизору…
Еще. Конечно, это относится не только к политике и дипломатии: и в ведущем НИИ, и в северной шахте, и в России, и за океаном – то же самое… Но как же неприятно смотреть на то, как самые верные и близкие друзья и соратники ВДРУГ предают словом и делом… И как неожиданно, когда тот, кто не просто казался, а по факту был врагом, оказывается единственным человеком с душой и сердцем. И вообще удивительно: вот он политик – совершенно бронзовый и сердце холодной железкою… Но так хочется «ночью звон свой спрятать в мягкое, в женское». Или в дружеское.
Спектакль и правда очень понравился. Хотя смотреть его интересно, но сложно. Я его всенепременно повторю. Хотя и не сразу. Все-таки политика – это абсолютно не моя тема.
Как все же мало человеку надо. Особенно если этот человек — театрал. В конце прошлого сезона я просто взвыла от информации о том, что Ленком продал весь свой зал на этот любимый спектакль перекупщикам — и цены на билеты взлетели на недоступную мне высоту. Но недавно я заглянула на сайт театра и... Дальше у меня было прямо по Бабелю: «Ничего больше не ожидая, мы бросились в Театральный переулок к кассе, которая должна была открыться на следующий день». Ибо все вернулось на круги своя...
Спектакли, которые я люблю и многократно повторяю, не обязательно нравятся всем моим театральным друзьям. Ничего страшного: вкусы у нас разные. Но я-то могу смотреть этот спектакль, кажется, бесконечно, расплываясь в восторженной улыбке с первого момента, когда Веничка так неудачно стрелялся на Гагаринской площади сразу из трех пистолетов... спасибо кривизне пространства — трижды промахнулся.
Все первое действие спектакля — почти что монолог героя, гениальный бред, в котором что ни слово, то золото. Я слушаю и в очередной раз не верю: это что, написано еще при социализме? Это даже опережает то, что можно сегодня сказать при нашей нынешней «гласности».
Я, вместе в закоренелой фанаткой Зиночкой Алексеевной и Ангелами, повлеклась за Венедиктом, влюбившись (ах, мать моя, мама!) и в этот «нахреначеный» бред, и в самого героя, которого просто фантастически играет Игорь Миркурбанов. Понимаю, как легкокрылым белоснежным созданиям в черных полукедах тяжело опекать героя. Тем не менее, они почти всегда рядом с ним — правда, за 101 километр залетать не имеют права... Но пока могут, они рядом будут с этим нелепым, неправедно живущим, глубоко пьющим, себя не жалеющим человеком — вон, даже знакомый продавец в винном ему скорую смерть предрек... Потому что человек, и даже Ангел, если у него душа есть, не может не повлечься этим Чудом. Да, пьющим и нелепым, но — Чудом.
Почти все второе действие — молчание героя. От излишеств алкоголя? А вы обратите внимание: о различных его видах очень много говорят, но на сцене он не появляется ни разу. А просто... ну, невозможно человеку, родившемуся в России с умом и талантом, смотреть в пустые и выпуклые глаза, в коих никакого напряжения и полное отсутствие всякого смысла. Невозможно разговаривать, отвечая на тупой хамский юмор, вынужденно опускаясь в болото бреда и глубокомысленной ерунды. И только иногда кажется: вот они, слова человеческие... ан нет: показалось, он просто не мог ЭТОГО сказать...
Можно молчать и мечтать о том времени, «когда мы вступим под новые, еще безымянные звезды»... Думать: плевать, что скажет мне на это мировое сообщество... Но над головой только множащиеся, раскалывающиеся, страшные луны, позади — только докрасна раскаленные провода и черные звезды Кремля... увидеть которые — равносильно смерти... Возможно, только террор спасет. Белый или красный. Начинать лучше с красного — крепленого...
И даже убийцами твоими станут веселые ребята-клоуны («ахуехалмойавтобус»), которые воткнут тебе шило в горло, чтобы ты не бросал тень на все безмерно радостное. В общем, чтоб не писал и чтобы меньше думал — это из Высоцкого.
Потрясающий спектакль. Который я начинаю огромным зрительским восторгом, а заканчиваю комом в горле и влажностью глаз. Спасибо за то, что этот спектакль есть. Спасибо театру за то, что я его снова и снова могу смотреть.
Ирината
администратор
Пост N: 7525
Отправлено: 14.12.16 14:22. Заголовок: Бег. Театр Вахтангов..
Бег. Театр Вахтангова. 09.12.2016.
Первое действие я во второй раз счастливо смотрю с откидушки Б 1 ряда бельэтажа. Кто спектакль видел, четко представит мое местоположение: аккурат передо мной, на барьере, сидит Хлудов, беседующий в конце действия с Голубковым. У меня был дополнительный очень сильный эффект: из-под локтя генерала я видела приват-доцента, и он смотрелся маленьким-маленьким из-за нарушения перспективы... Маленьким, но не страшащимся больших и сильных.
Фото: Сергей Милицкий
Действие это вообще люблю смотреть издалека. Уж очень мне сложно дается первый сон-бред Серафимы Корзухиной — с громким, бьющим по ушным перепонкам звуком; с перепадами громкости — от максимума до нуля; с появлениями и исчезновениями людей (реальных или кажущихся); дрожью; падениями; выплеском воды из стаканов... Смотрю постановку не в первый раз (и чем дальше, тем чаще). Каждый раз где-то на 15-й минуте первого сна у меня возникает навязчивое желание: застрелиться. Ну, или убить режиссера Бутусова — что невозможно, ибо поклонники потом разорвут меня «на сотню маленьких медвежат».
А вот действие второе предпочитаю смотреть вблизи. На этот раз удалось — 3-й партерный ряд для «Бега» просто прекрасен.
Вот тут я начну с пояснения. Дело в том, что, несмотря на откровенное чудо женских актерских работ (Оленька-Смерть у Ольги Лерман — просто фантастическая), «Бег», для меня, в первую очередь, это история, рассказанная и сыгранная мужчинами. Так и есть. Война и послевоенное обретение себя — дело сугубо мужское (другое дело, что не все мужчины тут становятся и остаются героями). Женщины попадают в эту мясорубку как бы на вторых ролях — как те «вдовы», которые до конца надеются на возвращение блестящего конфетти хорошей мирной жизни. Очень долго металась и не могла выстроить свои предпочтения. Кто лучше? Грандиозно несчастный таракан-генерал Хлудов/В.Добронравов? Или — милый и несообразный какой-то Голубков/С.Епишев? Или — обворожительный даже в больном бреду Де Бриссар/В.Симонов? А какой у него Скунский!!! А может быть, В.Ушаков в любой из ролей? Из которых (имхо) самая замечательная — бронепоезд, с диким криком прорывающийся на юг. А как пропустить П.Попова/Крапилина?..
Но все-таки во втором действии однозначным моим фаворитом становится А.Иванов/Чарнота. И надо сидеть близко, чтобы стопроцентно насладиться немыслимой по энергетике сценой отчаяния продавца «красных комиссаров» после того, как «Янычар засбоил». «Надо не показать виду». И — рукой по лицу. И — полное обезличивание. И уже Оленька пройдет совсем рядом, качнув белой широкой юбкой... Не люблю громких слов, но кажется, что именно так, как эта сцена, и выглядит на театре понятие «гениально».
А потом будет еще просто вдавливающее в спинку кресла «Я остаюсь», где Иванов давно уже однозначно «перепевает» оригинал...
В общем, мне кажется, что Юрий Бутусов в своих спектаклях заставляет... а может, уговаривает актеров играть «сильно, как только возможно, а потом еще сильнее. Я ведь знаю актеров Вахтангова, Пушкина, и, тем более, Сатирикона, видела их во многих других ролях. Это всё очень хорошие актеры. Но в спектаклях Бутусова они словно бы вырастают еще на две головы, до уровня, который кажется реально невозможным.
У этого спектакля один недостаток: он уже стар. Поставленный в 2000 году, он чуть «потрепался», потерял безукоризненную четкость, которая наверняка была в нем в начале и которая то и дело проглядывает сквозь внешнюю расхлябанность действия и сейчас. При этом спектакль так ладно скроен и крепко сшит, что смотришь его с неподдельным вниманием. Да что мы — театралы, усевшиеся в первых рядах... Случайные детишки, начавшие было устраивать на первых сценах «закадровый смех», очень скоро попритихли, смотрели с интересом, а в конце с удовольствием аплодировали.
Спектакль-игра, в котором случайные звуки сольются в стройную мелодию. В котором будет много «приколов»: например, воробьи хором чирикают вслед Ласточке: «Чужак! Чужак!», а оказывается, что в переводе это означает: «Какой знатный иностранец». Или — желтая бабочка оказывается вовсе даже синей... но если внимательно приглядеться к бантикам на ее ботиках, то... Или — гибкий Тростник, в которого влюблена Ласточка, вдруг явится к ней со всей своей огромной и нелепой тростниковой семьей... Или — евреи («Шоб я так жил!») пронесут по сцене стопку бордовых томов... я не ошиблась, это же тома собрания сочинений Ленина?... Или — юноша, сочиняющий, конечно же, гениальную пьесу, на самом деле представит нам сильно упрощенный текст «Гамлета»...
Это история о Счастливом Городе, в котором люди лишь потому счастливы, что не знают, насколько они несчастны. И это история о том, как доброта и самопожертвование, которые сделают счастливыми других, могут унизить и даже убитб тех, кто жертвует собой. И никто из осчастливленных, из тех, на чьих глазах появился румянец, а на глазах улыбка, и не вспомнит о выкинутых на помойку жизни... в данном случае — Маленькой Ласточке и сердце Счастливого Принца.
Эту пару — Принца и Ласточку, очень неожиданно и очень трогательно сыграли Оксана Лагутина и Арина Нестерова. Кстати, очень интересно было наблюдать, как персонажи эти, в начале действия словно бы просто намеченные необязательным пунктиром, постепенно обретают и плоть, и стать. И характеры. Это — двое романтиков в совершенно неромантичном мире. С судьбами трагическими, но при этом — очень счастливыми.
И финальное вознесение Ласточки и Принца могло бы показаться ложкой сладкой патоки, внесенной в горечь... нет, просто в безвкусие повседневного существования (где даже дети не имеют права видеть сны об Ангелах). Но это вознесение героев — единственная надежда, маленькая победа красоты и доброты над повседневной серостью и безысходностью.
Ох, как же непросто, думается мне, дались эти сказки - наши сказки! - нашим же актерам, заглянувшим в личные сны Роберта Уилсона. С одной стороны - и это, конечно, непривычно для них - напрочь отказаться от психологизма русской школы; и с другой - стать мастерами высокохудожественных мультипликационных картин с отработанной, слаженной в ансамбле координацией и сценодвижением, - что-то до боли напомнило мне смысловую нагрузку недавних юго-западных "Кукол". Однако это только первое, хоть и сильное впечатление, подтвердилось лишь отчасти: Роберт Уилсон не настолько прост, чтобы ограничиться единственно формой; его сны - объемные, красочные, неведомые и потусторонние открывают совсем новое содержание, о котором не подразумеваешь, и которое, тем не менее, хочется постичь и разгадать.
Вот та же музыка, исполняемая небольшим оркестром. Она безупречно диктует ритм не хуже самого режиссера, боюсь сказать - режиссера-кукловода. На первый взгляд (читайте "слух") веселые, повторяющиеся в стиле рэпа мотивы, - актеры действительно по много раз повторяют четверостишия, - но если вслушаться, то в музыке CocoRosie можно обнаружить и печальный распевный плач, и лукавую насмешку в отдельных сценах.
А как "нарисован" Рассказчик - сам Александр Сергеевич! Евгения Миронова и не узнать - за гримом, костюмом, "манерой поведения" - его игрой - беззастенчиво хулиганской и тем рискованной. Здесь фантасмагорически сделаны все персонажи; и на фоне искусно продуманных световых вариаций - именно вариаций, да еще каких! - актерский ансамбль вполне ясно интерпретирует главную мысль Роберта Уилсона: Пушкин - "наше все". Действительно, сколько всего можно в нем увидеть благодаря Уилсону! Это в первую очередь условный театр Мейерхольда и чистый сюрреализм, перекликающийся с русским футуризмом. Это и рисунки самого Пушкина, и его увлечения, и его озорство: хип-хоп, блюз и даже битлы, - ведь в прологе и финале все герои хором поют "Все, что нам нужно, - это любовь". И самое острое, трагическое предчувствие Пушкина-предсказателя в его незавершенной "Сказке о медведихе".
А еще Роберт Уилсон говорит о том, что наш поэт неразрывно связан с целым миром: его сюжеты заимствованы из всего мирового фольклора. И также талантливо и даже невзначай этот художник пренебрегает той моралью, которая обязательно в сказках присутствует и которую мы усваиваем с самого детства. Уилсон свободен и предоставляет свою свободу и нам: каждый волен увидеть и понять создаваемые им картины по-своему. И точно также свобода присуща и нашим актерам, что на самом деле удивительно. Вроде и психологизму здесь места нет, и все безупречно "сконструировано", - ан нет, актеры общаются с залом настолько открыто, не прячась ни за образы, ни за текст, что чувствуется энергетика, доходящая до зрителя. И хотя Евгений Миронов после премьеры признавался, что со временем они постараются "дополнить" Уилсона необходимым нашему зрителю человеческим содержанием, - так играть пушкинские сказки смогли бы, конечно, только наши артисты.
Это третья часть «чеховской трилогии», и поставлен был спектакль Гинкасом 12 лет назад. Смотрю его во второй раз (в первый повезло, фельдшера еще играл Алексей Дубровский... ну, да что теперь об этом).
Спектакль прекрасный. Хотя и безразмерно печальный... Потому и повторяю его так редко, что он просто душу скребет — словно рубанком стружку с нее снимает...
Это история о обретении человеком души. Которая, конечно, когда-то была... да вот только вырубил он ее в себе, словно березовую рощу на том берегу реки, забыл почти все человеческое, как совсем забыл об умершем ребенке, оскопил жизнь свою до одного слова - «убытки».
Даже странно... как это: человек с душой, кладущий себе в постель скрипку и в ночной бессоннице трогающий ее струны, зарабатывает изготовлением... гробов. А ведь и правда мог бы взять лодку, да от усадьбы к усадьбе ездить, да на ней играть... Или, хотя бы — маленьких тёплых гусят разводить...
Заросла душа коростой, и сердце — холодной железкою... И только смерть Марфы — которую и не любил вроде, не жалел и не ласкал никогда, к которой строг был (хотя и не бил), словно бы содрала эту коросту с Якова (да-да, и с наших, зрительских душ — тоже). И сыграл он напоследок на своей скрипке так... может, и Бог услышал эту печальную мелодию, и простил Якову «особенные» грехи: обиду на него и Марфы, и музыканта Ротшильда...
А Бог, хоть, кажется, и совсем позабыл он про этот плохонький городок, он — рядом. Потому что должен встретить он и Марфу, и Якова, и передать им на руки маленькую девочку со светленькими легкими волосами на головке... Потому гробы и колоды на сцене не только легкими лодками оборачиваются, но и — церквами... а вот то, что на сцене слева — это же выведенные в объем горы, как они на русских иконах рисуются. (А пространства-то на сцене — от Сергея Бархина... кто ж лучше сейчас его придумает?).
Актеров всего четверо на сцене. Великолепные актеры! Вот трое из них — поименно: Яков - Народный артист России Валерий Баринов Ротшильд - Народный артист России Игорь Ясулович Марфа - Заслуженная артистка России Арина Нестерова
Про четвертого... ну да, я видела другого актера... но и Антон Коршунов сценическое действие не испортил. Да что там — украсил!
В общем, если вы хотите еще раз для себя подтвердить, что театр — это чудо, сходите на «Скрипку Ротшильда» в МТЮЗ. И друзей с собой берите. Пусть тоже горько и счастливо поплачут...
Фото: Евгений Люлюкин
Elena
постоянный участник
Пост N: 159
Отправлено: 24.12.16 14:11. Заголовок: "Чайка" в Те..
"Чайка" в Театре на Юго-Западе
Сердце, о котором никогда не знаешь и никогда не узнаешь, в какой момент оно может подвести. Не стало Валерия Беляковича - трагическая, тяжелая, чудовищно преждевременная потеря для Юго-Запада и, конечно, для всех нас, зрителей. Совсем недавно этот молодой и красивый во всех отношениях художник сыграл свою последнюю роль (какое страшное слово - "последний"!) в премьерном спектакле "Макбет", который заново восстановили. Как сказал сам Валерий Белякович, "со временем приходит другое, особое, наполненное иным смыслом понимание многих вещей", - вот и взгляд на Шекспира повзрослел. А какой широчайший репертуар у Юго-Запада - Белякович ставил самых разных авторов и, конечно же, мне было интересно, как он сделает чеховскую классику, - ведь до этого спектакля я видела у него совершенно противоположные по драматургии спектакли.
"Чайка" оказалась сугубо в стиле постановщика Беляковича; он выступил в ней по традиции в роли сценографа и художника по костюмам. Автомобильные шины на сцене - с них, как с помоста, подаются основные монологи героев, - немного напомнило Юрия Бутусова. Изумительно подобрана музыка к каждой сцене - красиво и с большим смыслом. Бесконечный газовый шлейф - атрибут взлетающей, парящей Нины - к концу пьесы он накроет собой всех персонажей. Но самое главное: меня глубоко тронула стилистика, основанная на простоте и жизненности одновременно; это и "дачные" одежды героев, и тихие провинциальные песни под гитару, которые всегда поют люди, выехавшие из города на природу. Сельская идиллия на берегу озера - и только Дорн невзначай назовет его "колдовским".
Лучшая сцена, на мой взгляд, - объяснение Треплева и Аркадиной, матери и сына, это Алексей Матошин и Ольга Иванова. Она бросает ему последнее - обидное "приживал" - и Костя, отвернувшись, беззвучно заплачет. Он раздавлен, жалок, беспомощен - и все это сотворила его мать, прекрасно осознающая, как страдает ее сын от собственной несостоятельности и унижения. Но вместе с тем, это и абсолютнейшая сцена любви двух самых близких, родных людей - и как правдиво она сыграна! Эти двое никогда не скажут друг другу слова нежности, но только они знают, насколько велика и в то же время хрупка их драгоценная связь, которую сможет оборвать только лишь выстрел. Леша Матошин так здорово понял Костю - схватил, что называется, "зерно роли", - его Треплев совсем не рефлексирует, он глубоко внутри, почти закрыто ощущает и переживает свое одиночество и отчуждение, - это основная черта и в отношениях с Ниной. А вот Тригорин Олега Леушина, напротив, чрезмерно эмоционален и даже суетлив: ведь нужно все и везде успеть, объять необъятное. Однако и его человеческая драма налицо, даже еще до рассказа о своей успешной жизни Заречной, у которой он так по-детски ищет сострадания, и, конечно, получает его сполна. Очередная главная роль Карины Дымонт - легкий, струящийся, нескончаемый полет вдохновения и вместе с тем горькое осознание "круговорота жизни" - прожитых двух лет. И если Юрий Бутусов превращает "Чайку" в театр, который закрывает собой и жизни, и людей, избранных и посвятивших ему себя, то Валерий Белякович, напротив, вкладывает в свою трактовку мощную и потому удивительную обыденность действительно "всех существ" со своими мечтами, терзаниями, сомнениями, имеющих несчастье жить здесь и сейчас. Ведь чисто по-человечески здесь каждый несчастен и каждый имеет свой крест. Даже эксцентричный Шамраев - Евгений Бакалов, не в меру веселящийся и игривый не по годам, тут же напомнивший Антона Кузнецова и его выкрутасы в бутусовском спектакле. Здесь все объято тихим отчаянием: и седой Дорн, мечущийся между мыслями о законченной жизни и страдающей Полиной Андреевной; и Сорин, впустую эту жизнь растративший и с каждым новым днем принимающий свою правду все ближе к сердцу, - а потому за сердце постоянно хватающийся. Это не насмешка и не фарс: ему в очередной раз становится плохо, а Аркадина только махает рукой, закрывая глаза на "чудачества" внезапно переменившегося в лице брата. Маша с Медведенко - да, собственно, омут неразделенного счастья накрывает с головой всех; это классика и "проза" самой чеховской мысли, и здесь она присутствует в чистом неизмененном виде. Все испуганы, все потеряны, но при этом у каждого своя философия "своего креста" в зависимости от тех жизненных обстоятельств, в которые он попал. В финале Аркадина, Тригорин, Заречная и Треплев сменят светлые одежды на черные, усугубляя свою беду и приближающуюся развязку. Вот только преодоление этой беды в силу известных причин опять-таки у каждого окажется своим: от обыкновенного предательства до веры в себя и рокового выстрела в висок.
Ирината
администратор
Пост N: 7535
Отправлено: 11.01.17 11:45. Заголовок: Цезарь и Клеопатра. ..
Цезарь и Клеопатра. Мосоперетта. 10.01.2017.
Я смотрела этот спектакль давно — премьерой, и с тех пор не повторяла. Причина...В общем, у меня, конечно, далеко не совершенный слух (при полном отсутствии певческого голоса), но как-то все же музыку воспринимаю. А вот от этой вещи в памяти не осталось ни обрывочка мелодии. Вроде бы Журбин музыку писал — а хвалить не за что; впрочем, не за что и ругать.
Но — прозвучал внутри меня звоночек, призывающий в театральное кресло театра на Большой Дмитровке. Не для того, чтобы вновь услышать музыку. И не для того, чтобы окунуться в историю любви юной царицы Клеопатры и римского военачальника Цезаря (она, впрочем, намечена лишь «тира-тира-тира-тира, тоненьким пунктиром» и оборвана на финальном поцелуе героев... Сфинкс прав: трагические кинжал и змея будут в истории героев ПОТОМ, намного позже).
Почему пошла пересматривать спектакль? Вдруг очень захотелось увидеть и услышать Герарда Васильева. Мы «не меняем любимых имен» - а я хорошо помню свой давний детский восторг при первых появлениях на сцене этого артиста, сочетающего невероятный голос с внешностью самого взаправдашнего графа или маркиза — ну, не мог простой советский человек ТАК держать спину, ТАК поворачивать голову, ТАК улыбаться и ТАК носить фрак.
В Мосоперетту я хожу более-менее регулярно. Оттого знаю и актеров старшего поколения, и совсем юных. Есть свои любимцы. Но... боюсь, что даже самые талантливые не догонят Васильева и не смогут равноценно его заменить. Помню, в антракте сборного концерта оперетты, первое действие которого завершал именно Герард Васильев, я сказала: «Все было прекрасно. Но если бы не было ничего больше, кроме завершающих номеров — уверена, зал обрушил бы потолок восторгом аплодисментов и ушел совершенно удовлетворенный».
Не буду утверждать, что, мол, Васильев очень молодо выглядит. Нет. Не юноша. Но и отнюдь не «старичок» (как назвала Цезаря при первой встрече Клеопатра). Просто — очень красивый человек в достойном мужском возрасте. С по-прежнему прямой спиной и царственным поворотом красивой головы. А голос... Боже ж мой, КАКОЙ голос! Неповторимый!
Ну, а сам спектакль... Как говорится, мило, талантливо. Правда, интересная задумка с декорацией оставляет для балета так мало места, что лучше б они не танцевали вообще... Ну, или бы ходили по сцене, повторяя движения римских легионеров из «Спартака» Григоровича.
Порадовала М.Торхова/Фтататита. Актриса очень резкая, и, к сожалению, бывает через край характерной. А тут — очень даже на месте.
Маленький Птолемей — С.Васильев. Сын. Не понятно, как сломается у мальчишки голос. Да и для египетского царя он чересчур светленький. Но при этом — до чего ж очаровательный парнишка! Просто чудесный. Красавчик. Думается, даже если в голосом будет не очень — он сможет (и будет!) играть драматические роли. Собирая за собой шлейф обожания поклонниц. Как всегда собирал, собирает и будет собирать его папа.
Ирината
администратор
Пост N: 7537
Отправлено: 14.01.17 13:27. Заголовок: 1900. Театр Ермолово..
1900. Театр Ермоловой. 11.01.2016.
Чуть больше месяца назад видела «1900» у Камбуровой. После окончания выяснилось, что, хоть я и смотрю моноспектакль Тимофея Трибунцева в третий раз, но, единственная из тех, с кем общалась (а как вы понимаете, там было с кем пообщаться) не знакома с версией постановки с Олегом Меньшиковым. Оттого — не могла включиться в разговор, обсудив оба спектакля — в сравнении. В общем, при первой возможности пошла в Ермоловский.
Но сравнивать спектакли не буду. Да что там сравнивать: в обоих случаях один и тот же монолог произносили со сцены актеры уникального таланта. Да, актеры разные. Поэтому у одного получилось больше личностного общения «тюрбан в тюрбан» со зрителем, у другого — благо, и зал многократно больше — было яркое актерство, а если с публикой общаться... то можно ведь просто слегка подмигнуть в темноту зала.
Забавное впечатление: история, построенная в стиле фантастического реализма (вот это явно реально, а это вряд ли могло быть и сфантазировано... но переплетены ниточки — не растащишь) рассказана была мне дважды. Слова одни и те же (разве что пьеса «Гусёнок» превратилась в «Два веселых гуся»). Музыка была разная. В Ермоловском - «живая» (и больше рояля, которого у Камбуровой мне не хватает... впрочем, там много трубы, а ведь рассказ исходит из уст именно трубача).
Так вот. Начав повторно слушать историю про гениального музыканта, который родился на корабле и через много лет погиб вместе с кораблем, так ни разу и не ступив на твердь земную, я стала было именно сравнивать, причем не совсем в пользу повтора... ну, что делать: Олег Меньшиков — замечательный актер, вечно любимый Костик... но Трибунцев-то — он почти родной (ну, он мне родной, я-то ему — сбоку припёка). И, конечно, к родным и любимым всегда относишься более нежно, нежели просто к любимым.
Но — шел спектакль, и я скоро обнаружила себя с восторженно распахнутыми глазами и блаженной улыбкой удовлетворения. Сравнений больше не было. Была радость, было буквально растворение в действе... Было понимание того, что «ты жив по настоящему до тех пор, пока у тебя есть в запасе хорошая история и кто-то, кому можно ее рассказать». Очень люблю эту фразу Алессандро Барикко, она даже автоподписью у меня на форуме стоит.
На финальных аплодисментах подумала: а что будет, если опять сходить на этот спектакль к Камбуровой? А потом вновь — в Ермоловский? Начнут ли спектакли дополнять друг друга или, как в данном случае, это вновь будут две совсем разные истории... хотя рассказывается в них об одном и том же...
Пиковая дама. Коляда-театр в Центре на Страстном. 14.01.2017.
Спектакль хорош. И хороши актеры. Не яркая массовка, а — когда произносятся монологи и диалоги. Например — Лиза (Юлия Беспалова) и Графиня (Вера Цвиткис). Одна — перезревшая дура из понаехавших, отчаянно надеющаяся на явление белоконного принца, похожего на Наполеона. Пусть ничего из того, что он говорит и делает, она не понимает, пусть он хоть бьет ее, лишь бы любил... ай, да пусть даже бьет и не любит...пусть даже не на белом коне, а в белых валенках. Да пусть даже не принц вообще, а скрюченный бесенок — ничего, она от него, словно Библией, отобьется книгой для молодой хозяйки и немецко-русским словарем. А пока — сидит возле своей «благодетельницы», «гнедиге фрау», только что к юбке не пришпиленная. И боится она эту свою благодетельницу, и ненавидит ее до печенок, но прогибается и выстилается, пока не крикнет о своей ненависти... и тут же опять начнет раболепствовать и выстилаться.
А Графиня — стара и глупа; от возраста глупа, не от рожденья. Как говорится, головой тряхнет — внутри черепа что-то покатилось-загремело... шарики по извилинам? Ан нет — это все мозги до шарика высохли и теперь в черепную коробку стучатся... Но — в остром уме и неувядающей красоте своей уверена: вон как ножкой бьет да ручки выгибает, вон в каком белье — черно-красном, по совсем недавней, десятилетней давности, моде своего «Сен-Жермена» встречает.
Германн (потрясающий Олег Ягодин), вечно мерзнущий в российских снегах немец со своей постоянной правильностью (орднунг — порядок!), который вдруг, однажды, в одночасье сошел с ума. Виной презренный металл, за который вечно гибнут люди: деньги, прОклятые деньги, которые можно тихо и честно зарабатывать, а можно выиграть враз, да еще убив перед этим... И уехать... И не существовать, а жить. И пусть к твоему молодому прекрасному телу прикасаются пальцы прекрасных молодых дев, а не дур-камеристок и высохших старух в красном белье...
А безумие Германна — это когда он заговорил. Не зло бормотал себе под нос, тайно ненавидя «друзей», которые на его родном, богом данном языке бормочут про «айн, цвай, драй», «данке шён» и «ихь либе дихь». И еще два слова знают - «чистота» и «ненависть». Так кто из них «немец», то бишь - «немой»? С Лизой пытается объясняться по-русски, в ответ на ее стрекотание выбирая из копилки знаний русской «варварской» речи знакомые слова - «счастье и водка». И дополняя их звуками прекрасной немецкой речи, где и Шиллер, и Гёте, и Шопенгауэр, и Мерседес, и Ауди...
Начав сходить с ума, Германн/Ягодин начинает не просто чисто говорить по-русски. Он говорит слогом Пушкина. При этом слог сугубо литературный он переводит в ритм и стиль бытовой, нервной, рваной речи — не теряя при этом ни гранулы миллиграмма смысла, написанного классиком.
...А в конце, уже в полном безумии, осталось с ним лишь невнятное бормотание: драй-зибен-асс-драй-зибен-асс-драй-зибен...». Вначале было слово. А в конце, видимо, его уже не будет... ***
Нисколько мне не казалось, что спектакль этот — про карточных игроков. Если только за карточную игру принять всю нашу жизнь, когда готовы мы кинуть карты и с Богом, и с дьяволом, и с судьбой, и с соседом, и с самим собой... Иногда — от отчаяния. Иногда — в наглой уверенности, что спрятанный в рукаве туз обеспечит нам выигрыш и небо в алмазах...ан нет там туза, и наша дама бита.
А еще увидела я спектакль про Россию. В которой мечтают о трех волшебных картах, нежданном наследстве или хотя бы о том, что все само собой рассосется, без труда рыбка из пруда вытащится. В которой все уверены в собственной богоизбранности и величии страны... а сами страну эту, ее язык и людей тайно ненавидят, при первой возможности отъезжая в Берлин... в Париж... в Рим (исходя из моды на место). В которой церкви сияют хрустальной чистотой, «белоснежные контрфорсы словно лошади воду пьют»... а вот и нет, не купола это вовсе, а белоснежность так просто залить вот этой яркостью, что в банках вокруг... неприятной, неживой такой яркостью.
В этой стране громко смеются на похоронах. Здесь танцуют и долго-долго-долго-долго поют...
Здесь самое главное слово — ненависть. Исходя из него и живут. Даже если любят друг-друга...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 16
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума