Отправлено: 18.05.19 12:46. Заголовок: #непушкин. Театр Сат..
#непушкин. Театр Сатирикон. 14.05.2019.
Написала вчера — честное слово, не предвидя того, что мне покажут в том же самом театре на следующий день: «Молодежь — это, конечно, хорошо: брызжущая во все стороны, как из пульверизатора, энергетика; скоростное передвижение по сцене без сбитого дыхания; симпатичные личики без малейших морщинок... Да, это очень неплохо. Но — зачастую это действительно пульверизатор: сверху побрызгали эмоцией, в глубь души ни капельки не прошло».
Написала-то сначала теоретически, и тут же нашла подтверждение сказанному на практике.
Предисловие (потерпите). Я воспитывалась в семье книжников , где была приличная библиотека и выписывалось много толстых литературных журналов. Что до поэзии — Есенин и Маяковский были у нас «семейными» поэтами, Лермонтов читался почему-то чаще Пушкина; Некрасова я, правда, знала только по «Несжатой полосе». В юношеский период я «подсела» на Вознесенского, и редко какое из его свеже напечатанных произведений уже через пару дней не оказывалось «во мне» - наизусть. По этому поводу слегка конфликтовала с родителями: мама предпочитала Евтушенко, папа больше любил Рождественского...
Очень нравится, когда хорошие актеры читают хорошие стихи со сцены — тут, кстати, Константина Райкина надо в первых рядах назвать.
Современную поэзию знаю совсем плохо. Может, потому, что постарела и рифмованные строчки не вызывают уже того трепета, что раньше... Но мне кажется (кажется? или так и есть?) что нынешние рифмотворцы перестали соответствовать аксиоме «поэт в России — больше, чем поэт», и больше пишут о себе, любимых, и для себя, любимых (а отнюдь не с желанием стать хоть малой щепоткой соли земли).
В общем, извините — смотрела я вчера не без интереса, но абсолютно не с восторгом. Ребята славные — молодые такие, задорные, себя на сцене не жалеющие. И видно, что обучены хорошо: понятно, что каждого из них научили выдавать на сцене максимум того, что могут. Но они настолько юные и неопытные, что внутрь смыслов еще не могут нырять. Если бы там еще смыслы были глубокие... В принципе, поэты, как и актеры, молодцы. Фейерверк рифм, нестандартные стихотворные размеры... Только вот слов у нынешних поэтов то и дело не хватает, так что регулярно заменяются они «пробелы» коротким и «ёмким» б**... ну, или другими генитальными вариантами.
Был забавный момент: я на несколько секунд отвлеклась от сцены (ручку искала в сумке) — глядь, а читает-то уже другая девушка, и автор другой. Так почему ничего не изменилось?
Критикую, да? Ну, вот «не прокатило» для меня это молодежное действо. Возможно, если бы я была много моложе и не столь «насмотрена» театральными зрелищами, всё было бы иначе: зал вчера аплодировал стоя, и даже «браво» кричали.
Но я скажу так. В очередной раз вчера стало понятно, что если у актера есть талант, то он вскоре заслуженно получит в театре ИМЯ. Я два имени назову: Илья Рогов и Даниил Пугаёв. В принципе, ничего нового я не узнала, только подтвердила свое прежнее мнение. Так, Пугаёв более чем удачно заменил прежнего исполнителя роли Коленьки в «Человеке из ресторана», да и в «Лире» его роль-замена проходной/временной не стала. Ну, а Рогов — в махоньком эпизоде «Дон Жуана» он едва ли не «переиграл» самого Тимофея Трибунцева. Так что ребятам этим благодарность, пожелания долгой и счастливой творческой жизни.
Остальные... Ну, обижать не буду: кто-то лучше, кто-то хуже. Тем более, что на сайте они — списком, как кого-то выделишь и запомнишь?
И еще. Есть в современной поэзии и прекрасные стихи, которые за душу берут и запоминаются. Это когда стихотворцы перестают думать только о своих личных фантазиях и вдруг вглядываются в окружающий мир, в людей. Прекрасно объяснение в любви... да, это такая любовь... Ахмета и Тамиры в переходе возле палатки с отечественной косметикой. И игрушечный заяц, которому от одиночества рассказывают о своей боли — а у него, плюшевого, оказывается, своих проблем не счесть. И рассказ о человеке, желающем стать уткой... нет, лучше рыбкой — очень хорош. И «Мандаринка» Кибирова.
Финальный рассказ о «городе Ебеня» такую эффектную точку ставил! Как поняла, ребята подняли таблички с названиями городов, откуда они родом... только что Москва им сделала, что обозначена была «выездом из города»?
Но хорошо, что спектакль еще и не длинный. Посмотрела, да и прогулялась после по людному вечернему Арбату. Всегда его любила.
"Всем кого касается". Школа, в которой хочется учиться
В «Сатириконе» поставили пьесу про школу. Похоже, появилась новая версия «Доживем до понедельника» – истории про современную школу, в которой хочется учиться.
Пьесу «Всем кого касается» – запятую не ставим – Константин Райкин услышал прошлым летом на читках фестиваля в Любимовке, где обычно звучат произведения, отмеченные на конкурсах новой драматургии «Ремарка», «Кульминация» и прочих. Автор пьесы Дана Сидерос, пьеса – в шорт-листах и среди победителей.
О своем намерении ставить историю «о том, как в повседневной жизни люди трудно и агрессивно принимают непохожих на них» Константин Аркадьевич объявил еще на сборе труппы в октябре: «Пьеса привлекла меня талантом. Это замечательная, поучительная, символическая история, и мне важно, что она говорит о проблеме в позитивном ключе. В ней будут заняты молодые актеры».
Очень сатириконовские установки: о серьезном рассказать нескучно и незанудно. Так и получилось. Увлекательный сюжет, почти детектив, много смеха, а ближе к концу понимаешь, что уже не можешь не думать об одной из важнейших проблем современности – толерантности не на словах, а на деле. Как обычно Сатирикон, и как всегда – Райкин в своих постановках с первых же сцен «поглощает» зрителей и ведет к кульминации, предельно ясно аргументируя каждый шаг и вывод. В итоге, неизбежный инсайт и решение: давайте уже, наконец, что-то изменим в этом мире. И начнем с себя, и пусть станет лучше и светлее жить.
Пьес и сценариев про школу написано много, но задевают и застревают в памяти далеко не все. А те, что остаются на слуху, удивительно похожи. Ведь есть еще и фильм «Чучело», снятый Роланом Быковым в 1983. И там тоже класс и новенькая, правда история не в позитивном ключе и про школу, в которой не хочется учиться. Сравним фильм «Доживем до понедельника» Станислава Ростоцкого, вышедший на экраны в 1968 году, и пьесу Сидерос, написанную почти 50 лет спустя. Параллелей окажется много. Но это не минус, а особенность жанра.
В традиционных историях про учителей и учеников речь идет об одном классе, в котором все время что-то происходит. В него в начале учебного года приходят новички (у Сидерос), и неопытная учительница (у Ростоцкого). Сравниваем сюжеты дальше: у учеников класса есть любимый учитель. В фильме – историк. В спектакле театра «Сатирикон» – словесник Софья Алексеевна (Полина Райкина). В какой-то момент кумиры ссорятся с учениками. И, поскольку неправы, то просят прощенья у подопечных. И там, и там пишется сочинение, которое отчасти подогревает конфликт. У Сидерос его тема «Как избежать зла?», в кино – «Мое представление о счастье». Обсуждение работ раскрывает характеры персонажей. И еще несколько ключевых моментов: ученики обязательно остаются в пустой школе и что-то там творят. И даже «костры горят» в обоих сюжетах: у Сидерос – всей школой ищут пиромана, у Ростоцкого ученик сжигает сочинения сверстников. В кино поджигателя находят сразу, а вот в спектакле … но никаких спойлеров.
Просто идите, смотрите – понравится все. Минималистичные декорации – удачная находка художника спектакля Марфы Гудковой. Кабинет литературы и русского с портретами классиков и цитатами мгновенно превращается в учительскую. На заднике появляется изображение фрески Рафаэля «Афинская школа» из станци делла Сеньятура – рабочего кабинета пап в Ватиканском дворце. На нем Платон с учениками. Аналогия абсолютно верна: сколько бы тысячелетий не прошло, а учитель в своем высоком воплощении всегда «Платон», ведущий учеников к «свету». Парты, стоящие в классе одна за другой, развозятся артистами и составляются в длинный стол для педсоветов, за ним и решается судьба новеньких. Мастерски поставленные и разыгранные пантомимы – фирменный знак Сатирикона. Артисты этого театра всегда безошибочно распознаются по умению легко и красиво двигаться.
И органичная актерская компания: молодые силы театра, вчерашние школьники и студенты, еще не забывшие дребезжание последнего звонка, и жесткая, но справедливая и очень красивая с четко поставленным учительским голосом Софья Алексеевна в исполнении Полины Райкиной, и типичная завуч Людмила Юрьевна, мечущаяся между интересами учителей и дирекции (Ульяна Лисицина и Юлия Овчаренко), и трусливый Директор/Начальник охраны (Александр Гунькин и Георгий Лежава), ему же головой за все отвечать.
Действие идет без пробуксовок, скользит без сучка и задоринки. И кажется, что впереди еще много интересных событий и как замечательно за ними наблюдать. И не хочется расставаться с героями пьесы, которые уже разобрались, как на самом деле здорово понимать и принимать людей такими, какие они есть. И сумели зрителям объяснить эти простые законы. Но конец спектакля конечно же наступает. Ты выходишь из театра и идешь в свою жизнь сначала в толпе зрителей с просветленными лицами, поскольку они тоже прониклись идеей спектакля. А потом люди, вышедшие из театра, сливаются с теми, кто в нем не был и новый спектакль Сатирикона не смотрел. И таких становится все больше и больше, они угрюмее и не понимают, чему ты улыбаешься…
"Дон Жуан" театра "Сатирикон" – с приветом от Мольера Московский спектакль в фестивальном Платоновском марафоне
2-4 июня Воронежский концертный зал был туго набит людьми. Все билеты давно распроданы. «Дон Жуан» театра «Сатирикон» в постановке Егора Перегудова – одно из самых ожидаемых событий IX международного Платоновского фестиваля искусств. Спектакль начинается еще до развития основного действия. Пока зрители занимают свои места, за ними безмолвно наблюдает Командор, сидящий в режиссерском кресле, с птицами на голове и плече. Практически все сценическое пространство занимает огромная вращающаяся башня (сценография Владимира Арефьева), которая становится формо- и смыслообразующим центром спектакля. Своим мрачным силуэтом она чем-то напоминает Вавилонскую башню, строители которой бросают вызов небу. Так же пренебрежительно-заносчив к высшему закону Дон Жуан (Тимофей Трибунцев), уверенный, что все его поступки останутся безнаказанными. Потому «предупреждения» неба: громы и молнии, падающие сверху бутафорские кирпичи, цветочные горшки, даже надувной диван и дождь из рыбы – герой встречает язвительной усмешкой.
Герой Тимофея Трибунцева не верит в Бога, совесть, человечность. Он поклонник цифр, катетов и гипотенуз, верящий, что два плюс два – четыре, четыре плюс четыре – восемь и так далее. Дон Жуан не знает цену человеческим чувствам, ради увеличения числа покоренных женских сердец он ни перед чем не остановится. Герой не видит ничего дурного в своем образе жизни и даже мастерски находит себе оправдание, создавая романтический образ завоевателя. Слава Александра Македонского не дает Дон Жуану покоя, и он всячески стремится обрести такую же славу, но на любовном фронте.
Слуга Дон Жуана Сганарель, которого мастерски играет Константин Райкин, устал от распутной жизни господина и в отличие от него верит в возмездие. Он пытается предостеречь Дон Жуана и испытывает облегчение и радость, когда тот говорит отцу, что раскаивается и готов стать на путь исправления. В этот момент «всесветный жених» даже одет точно так же, как Дон Луис. Но это всего лишь наряд. Получив желаемое, Дон Жуан цинично заявляет, что лицемерие – модный нынче порок и норма жизни.
Не лишен этого модного порока и сам Сганарель, перечисляющий пороки господина поклонницам Дон Жуана, пока тот не слышит, и кардинально меняющий свою точку зрения, когда хозяин оказывается рядом. Есть и еще одна интересная особенность у слуги Дон Жуана: буквально воскрешать из мертвых своим требованием полагающегося ему жалования.
Пьеса Мольера, написанная более трехсот лет, в сценической версии Егора Перегудова наполнена деталями сегодняшнего дня и близка современному зрителю, поскольку режиссер использует те же принципы, которыми руководствовался в свое время автор пьесы: текст становится «канвой для импровизации, наполненной актерскими шутками, злободневными, яркими, очень понятными тем людям, которые сидели в зале».
«Это сделано современно. Никак по-другому я и не хотел, мы не хотели. Это драматургия, которую сам Мольер творил, что называется, под ноги, он импровизировал тоже, творил, исходя из каких-то обстоятельств той жизни. Это делалось очень по-живому, и мне хотелось бы, чтобы по-живому и осталось», – отмечает Константин Райкин.
Режиссер премьерного спектакля «Всем кого касается», худрук театра «Сатирикон» Константин Райкин намерен в ближайшее время представлять свою постановку и разъяснять особенности произведения Даны Сидерос.
«Живые анонсы от Константина Райкина будут сопровождать только восемь летних спектаклей «Сатирикона». Стать свидетелем этих режиссёрских прологов сможет каждый зритель, пришедший на «Всем кого касается» в следующие даты: 6, 15, 25, 27 июня | 6, 17, 26, 30 июля».
Как сообщал «Театрал», в пьесе российского драматурга Даны Сидерос «Всем кого касается» Константина Райкина привлекла актуальность темы: действие разворачивается в школе, где в одном из старших классов учатся братья, которые общаются между собой языком жестов.
«Этот спектакль о важной теме нашей жизни – о способности понимать и принимать иного, другого, – говорит Константин Аркадьевич. – Для меня важно, что пьеса рассказывает об этом в позитивном ключе».
По сюжету, молодые люди учатся понимать тех, кто поначалу не вписывается в представления старшеклассников о «крутости» и авторитетности.
Под занавес театрального года «Сатирикон» представит заключительную премьеру в сезоне «Мой папа – Питер Пэн» по современной пьесе Керен Климовски, отмеченной главной наградой конкурса «В поисках новой пьесы» (РАМТ, 2018). Там же и был представлен эскиз будущей постановки.
Над спектаклем работает режиссер Надя Кубайлат, выпускница ГИТИСа (мастерская Сергея Женовача, 2018). И это второе в нынешнем сезоне обращение «Сатирикона» к новой драматургии, в центре внимания которой – подростковая тема (первым стал, напомним, спектакли «Всем кого касается» Даны Сидерос).
«Герой спектакля открывает своему сыну тайну: он – папа – и есть тот самый Питер Пэн из их любимой детской сказки - тот самый вечный мальчишка, умеющий летать, – говорится в аннотации спектакля. – Именно поэтому он иногда опаздывает, отсутствует или забывает переодеть сына в школу. Эта история – игра отца и сына, вымысла и правды, сказки и реальности, которая, может быть, зайдёт слишком далеко. А ещё это история-воспоминание повзрослевшего сына, который спустя время задастся вопросом: поверить в невероятный полёт или во вполне возможное падение?»
Премьера состоится 28 июля на сцене Учебного тетра Высшей школы сценических искусств (ул. Шереметьевская, 6, кор. 2).
13 июня 2019 года в «Сатириконе» в последний раз сыграли спектакль «Константин Райкин. Вечер с Достоевским». Постановка Валерия Фокина по повести Ф. М. Достоевского «Записки из Подполья» ушла из репертуара. Но поклонников этой театральной работы, знаковой для «Сатирикона», обрадует новость о том, что телеканал «Россия. Культура» провел видеосъемку последнего спектакля. Телевизионная премьера состоится в новом сезоне.
Интересная статистика
▪ Со дня выпуска 24 сентября 2010 года спектакль «Вечер с Достоевским» был сыгран 134 раза. За 9 лет его посмотрели около 90 тыс. зрителей.
▪ Константин Райкин впервые прочел «Записки из Подполья», когда ему было 24 года. Это литературное произведение худрук «Сатирикона» по сей день считает самым важным в своей жизни.
▪ «Вечер с Достоевским» - это двадцатая совместная творческая работа Константина Райкина и Валерия Фокина.
Из истории постановки
Юный Валерий Фокин приглашал Константина Райкина в свои студенческие работы еще во время их учебы в Щукинском театральном училище. Оба успешно показывались преподавателям и коллегам, затем вместе были приняты в труппу театра «Современник», где дебютировали в 1971 году как режиссер и актер в заглавной роли со спектаклем «Валентин и Валентина».
В 1976-ом году появился спектакль «И пойду, и пойду…» по Ф.М. Достоевскому, где Фокин первым в России пробовал на сцене методы «бедного театра» прославленного польского «мистика и мечтателя» Ежи Гротовского. А персонажем Подпольным стал Константин Райкин, воплотивший замысел режиссера. Ежи Гротовский видел спектакль и высоко оценил его. «Тогда для меня это было важнейшим событием в жизни, - вспоминает Константин Райкин. – Ежи Гротовского я считаю одним из величайших режиссёров второй половины ХХ века и важнейшим в моей театральной работе».
В 2010-м, через тридцать с лишним лет, в «Сатириконе» появился спектакль «Константин Райкин. Вечер с Достоевским» как продолжение темы, начатой в «Современнике», но уже не в камерном пространстве, а в масштабах большой сцены. Спектакль был поставлен специально и только для худрука «Сатирикона». Он стал кульминационным в многолетнем совместном творческом поиске Фокина и Райкина.
Сценограф Александр Боровский отгородил авансцену порталом серых панелей, которые могут открываться, впуская реквизиторов и музыкантов, и легко становятся экраном с оживающими теневыми фигурами, роящимися в подсознании героя. Композитор Александр Бакши создал акустическое пространство, в котором шорохи скользящих теней и падающего снега уживаются с неистовым грохотом рэпа, приводя Подпольного - Константина Райкина к последней исповеди - очищению.
«Записки из подполья» - это очень высокий анализ души русского интеллигента. Здесь невероятно точно угаданы, пойманы, показаны важные духовные ходы, духовные струны, духовные реки и направления психологии русского, богатого душой человека», - говорит Константин Райкин.
Из отзывов
Все эти годы постановка была украшением репертуара «Сатирикона», имела огромную зрительскую любовь, замечательную прессу и критику, волну горячих отзывов:
▪ Весь спектакль - как единый нерв, не скрипнет ни один стул. Константин Райкин досадливо отмахивается, когда пытаются аплодировать внутри спектакля. Десятиминутная овация в конце. (@gorkunovaliudmila)
▪ На сцене началось такое шаманство, что того и гляди: смотри во все глаза, слушай во все уши и чувствуй во все чувства! Константин Райкин - великий актёр! (@elenaglayman)
▪ Достоевский рвёт в клочья изнутри, а Райкин бьёт снаружи. (@asidoramarton)
Небывалая сила человечности Платоновский фестиваль открыл воронежцам разнообразие современного искусства
........... Многих удивил Мольер. Вернее, трактовка его "Дон Жуана" в театре "Сатирикон" с великолепным дуэтом Тимофея Трибунцева и Константина Райкина. Режиссер Егор Перегудов выстроил для "вавилонского блудника" - вавилонскую башню, на спиральном пандусе вокруг которой и разворачивалось действие. Такую башню до неба мечтал воссоздать Александр Македонский, на которого равняется заглавный герой пьесы. Дон Жуан спорит с Богом, получая в ответ кирпичи и прочий падающий мимо головы хлам. Башня вращается, будто вгрызаясь в землю, но это движение мнимое. Когда настает час сойти в преисподнюю, выясняется, что ад - это не костры и уголья, а бесконечное движение вниз.
- С классикой я имею дело только в ее современном выражении. Только так ее и стоит играть, чтоб она не превращалась в средство от бессонницы. Кто ходит в театр смотреть про старину? Наверное, кто-то очень уставший от жизни! - убежден Константин Райкин.
"Всем кого касается". Школа, в которой хочется учиться
В «Сатириконе» поставили пьесу про школу. Похоже, появилась новая версия «Доживем до понедельника» – истории про современную школу, в которой хочется учиться.
Пьесу «Всем кого касается» – запятую не ставим – Константин Райкин услышал прошлым летом на читках фестиваля в Любимовке, где обычно звучат произведения, отмеченные на конкурсах новой драматургии «Ремарка», «Кульминация» и прочих. Автор пьесы Дана Сидерос, пьеса – в шорт-листах и среди победителей.
О своем намерении ставить историю «о том, как в повседневной жизни люди трудно и агрессивно принимают непохожих на них» Константин Аркадьевич объявил еще на сборе труппы в октябре: «Пьеса привлекла меня талантом. Это замечательная, поучительная, символическая история, и мне важно, что она говорит о проблеме в позитивном ключе. В ней будут заняты молодые актеры».
Очень сатириконовские установки: о серьезном рассказать нескучно и незанудно. Так и получилось. Увлекательный сюжет, почти детектив, много смеха, а ближе к концу понимаешь, что уже не можешь не думать об одной из важнейших проблем современности – толерантности не на словах, а на деле. Как обычно Сатирикон, и как всегда – Райкин в своих постановках с первых же сцен «поглощает» зрителей и ведет к кульминации, предельно ясно аргументируя каждый шаг и вывод. В итоге, неизбежный инсайт и решение: давайте уже, наконец, что-то изменим в этом мире. И начнем с себя, и пусть станет лучше и светлее жить.
Пьес и сценариев про школу написано много, но задевают и застревают в памяти далеко не все. А те, что остаются на слуху, удивительно похожи. Ведь есть еще и фильм «Чучело», снятый Роланом Быковым в 1983. И там тоже класс и новенькая, правда история не в позитивном ключе и про школу, в которой не хочется учиться. Сравним фильм «Доживем до понедельника» Станислава Ростоцкого, вышедший на экраны в 1968 году, и пьесу Сидерос, написанную почти 50 лет спустя. Параллелей окажется много. Но это не минус, а особенность жанра.
В традиционных историях про учителей и учеников речь идет об одном классе, в котором все время что-то происходит. В него в начале учебного года приходят новички (у Сидерос), и неопытная учительница (у Ростоцкого). Сравниваем сюжеты дальше: у учеников класса есть любимый учитель. В фильме – историк. В спектакле театра «Сатирикон» – словесник Софья Алексеевна (Полина Райкина). В какой-то момент кумиры ссорятся с учениками. И, поскольку неправы, то просят прощенья у подопечных. И там, и там пишется сочинение, которое отчасти подогревает конфликт. У Сидерос его тема «Как избежать зла?», в кино – «Мое представление о счастье». Обсуждение работ раскрывает характеры персонажей. И еще несколько ключевых моментов: ученики обязательно остаются в пустой школе и что-то там творят. И даже «костры горят» в обоих сюжетах: у Сидерос – всей школой ищут пиромана, у Ростоцкого ученик сжигает сочинения сверстников. В кино поджигателя находят сразу, а вот в спектакле … но никаких спойлеров.
Просто идите, смотрите – понравится все. Минималистичные декорации – удачная находка художника спектакля Марфы Гудковой. Кабинет литературы и русского с портретами классиков и цитатами мгновенно превращается в учительскую. На заднике появляется изображение фрески Рафаэля «Афинская школа» из станци делла Сеньятура – рабочего кабинета пап в Ватиканском дворце. На нем Платон с учениками. Аналогия абсолютно верна: сколько бы тысячелетий не прошло, а учитель в своем высоком воплощении всегда «Платон», ведущий учеников к «свету». Парты, стоящие в классе одна за другой, развозятся артистами и составляются в длинный стол для педсоветов, за ним и решается судьба новеньких. Мастерски поставленные и разыгранные пантомимы – фирменный знак Сатирикона. Артисты этого театра всегда безошибочно распознаются по умению легко и красиво двигаться.
И органичная актерская компания: молодые силы театра, вчерашние школьники и студенты, еще не забывшие дребезжание последнего звонка, и жесткая, но справедливая и очень красивая с четко поставленным учительским голосом Софья Алексеевна в исполнении Полины Райкиной, и типичная завуч Людмила Юрьевна, мечущаяся между интересами учителей и дирекции (Ульяна Лисицина и Юлия Овчаренко), и трусливый Директор/Начальник охраны (Александр Гунькин и Георгий Лежава), ему же головой за все отвечать.
Действие идет без пробуксовок, скользит без сучка и задоринки. И кажется, что впереди еще много интересных событий и как замечательно за ними наблюдать. И не хочется расставаться с героями пьесы, которые уже разобрались, как на самом деле здорово понимать и принимать людей такими, какие они есть. И сумели зрителям объяснить эти простые законы. Но конец спектакля конечно же наступает. Ты выходишь из театра и идешь в свою жизнь сначала в толпе зрителей с просветленными лицами, поскольку они тоже прониклись идеей спектакля. А потом люди, вышедшие из театра, сливаются с теми, кто в нем не был и новый спектакль Сатирикона не смотрел. И таких становится все больше и больше, они угрюмее и не понимают, чему ты улыбаешься…
мой бедный Рик: "Глупости" В.Никольской в "Сатириконе", реж. Константин Райкин
Недавно мне решительно поставили на вид, что эпитет "нормальный" для "театрального человека" употреблять при характеристике своих впечатлений неприемлемо... ну или как минимум странно - я (как ни странно) не считаю себя "театральным человеком" в том (как минимум) смысле, который, вероятно, имелся в виду, а вот при всех оговорках понятие "нормально" по отношению к пьесе, к спектаклю, к актеру, режиссеру, театру, считаю вполне нормальным делом. Сатириконовские "Глупости" - именно что "нормальный спектакль": на сенсацию определенно не тянет, но провальным, а тем более позорным его никто не назовет, он по факту адекватен задачам, которые, насколько я понимаю, ставил перед собой и перед исполнителями режиссер, взявшись за эту пьесу, и претензиями лишь самую малость превосходит достигнутый результат, вместе с тем перехваливать его незачем и восторгаться сверх меры нечем - что и есть, в общем, норма, та планка, которую стоило бы принять за точку отсчета, не задирая ее и не снижая.
Герои пьесы утверждают, а на всякий случай, для закрепления, пару раз повторяют, что "глупости" - самое важное в жизни. Их понимание "глупостей", то есть "важного", лежит, разумеется, в плоскости не политической, экономической или социальной, равно как не художественной или философской, но касается исключительно личных взаимоотношений между так или иначе не чужими друг другу людьми. Трое персонажей - друзья детства, знакомы чуть ли не с первого класса, и уже тогда завязался их "любовный треугольник", а с годами все его углы сильно заострились. Один из парней - писатель, второй - бизнесмен, кто по роду занятий девушка - я, признаться, не уловил, но для девушки это, видимо, и несущественно. А существенно то, что "у каждого должна быть своя Вера"... Но Макс хочет быть с Верой, Вера хочет быть с Риком, Рик сам не знает, чего хочет, или знает, но боится своих желаний, да и остальные так же.
Не берусь судить, в какой степени сознательно, но Виктория Никольская (в миру Бугаева) явно следует не только фабуле, но во многом и духу пьесы Алексея Арбузова "Мой бедный Марат", даже по части деталей, вплоть до "экзотичного" имени персонажа (по паспорту он, разумеется, совсем не Рик), на арбузовское творчество волей-неволей оглядывается. При том что драматург молодой, сочинение свежее и действие происходит как бы в наши дни, прямой актуальности, касается ли то социально-политического либо бытового контекста, в "Глупостях" практически нет, и если уж не в 19-м и не в начале 20го, то в обстановке советских 50-х, 60-х или 80-х героев представить проще простого - забавно, но прижившиеся в сатириконовском репертуаре "Жестокие игры" Арбузова под названием "Game over" пожалуй что и злободневнее сегодня звучат:
По инфантилизму взгляда на жизнь "Глупости" и впрямь какие-то "советские", хотя по качеству, по уровню ближе не к Арбузову и не к Володину, а хорошо если к Рощину или Алешину, персонажи существуют в неопределенной эпохе, не привязанной жестко ни к прошлому, ни к настоящему. В соответствующей эстетике выполнена и постановка, незатейливо стилизованная под "киносъемку" (пометка в выходных данных: "малобюджетное кино" - вместо жанрового подзаголовка к пьесе): по счастью, никто не бегает с хлопушкой, не кричит "мотор!" и не двигает бутафорские камеры - просто на сцене выстроено вместо "реалистических" или, наоборот, "условных" декораций подобие павильона, а технические ассистенты сменяют (срывают) рисованные задники, перемещают предметы обстановки, обеспечивают, находясь тут же, по краям площадки, "звуковой сопровождение" подручными средствами. Идущая от автора пьесы литературщина - герои изъясняются сплошь отточенными, порой вычурными фразами, нередко с замахом на афористичность, не пренебрегая прямыми и скрытыми цитатами - органично ложится на искусственность режиссерского решения и сценографического оформления (художник Вера Соколова). В постановке Юрия Иоффе, вероятно, подобное "снимается кино" растянулась бы часа на четыре с двумя антрактами, у Константина Райкина же спрессовалось до полутора за счет моментальных перестановок и бешеного темпа, в том числе, и речи артистов.
Заведомо смущало, что в ансамбле заняты "заочники" райкинской Высшей школы сценических искусств, на площадке которой "Глупости" и представлены, отнюдь не студенческого возраста дяди и тетя, мои ровесники примерно - но работают исполнители достойно: Максим Пекный в роли Рика ровнее и убедительнее всех, Ольге Голдыс-Вере стоило бы чуть снизить градус женской истеричности, а Максу-Анатолию Бурносову поменьше, поаккуратнее гримасничать - впрочем, режим существования, ритмический, пластический, им задан такой, что не до нюансов. Пьеса к тому же не "разговорная", напротив, перенасыщенная событиями, лихими сюжетными поворотами - до буквального: неудачно (а может и нарочно) свернув с дороги, Макс попадает в аварию, оказывается на больничной койке обездвиженный, не считая упражнений с пультом, которым меняет конфигурацию лежанки - тем временем Вера опять сходится с Риком, но оттого лишь сильнее тянет ее к страдающему Максу. Страдает, пусть морально, а не физически, и Рик - мало ему хронического, тяжко преодолеваемого творческого ступора и неуверенности в писательском даре, вдобавок переживает за друга и за любимую, вынужденную делать тяжкий выбор; Макс является ему (еще одна эффектная, с использованием ветродуя и искусственного снега) во сне, но едва утешив, выпрыгивает из окна - Рик от ужаса просыпается.
Пробуждением от любовного морока и нравственных терзаний кажется финал - размыкается задняя стена, открывая вид на городское пространство, откуда выходят кланяться вместе с поднявшимся с больничной койки партнером артисты; развязка тем не менее остается нарочито неокончательной, а выбор Веры неуверенным и не совсем решительным, скорее промежуточным и вынужденным. Однако после нехитрых "киношных", "павильонных" ухищрений вид на город все-таки, наверное, должен вернуть ощущение героям (ну и зрителям заодно) подлинности и переживаний, и поступков. На мой вкус результат обратный - условность, искусственность и нарочитость через такой вариант финала доводятся до предела театральности... и это, в сущности, очень по-"сатириконовски", форматно для театра, где изначально делалась программная ставка на яркость внешней формы, в которую уже паковалось в зависимости от сорта литературного материала разное (порой и глупости всякие...) содержание. Game forever.
Друзья, ежегодная премия зрительских симпатий «Звезда Театрала» опубликовала лонг-лист – 2019! Благодаря вашей поддержке «Сатирикон» представлен в трех важных номинациях: * Лучший режиссер – Константин Райкин («Всем кого касается») * Лучшая мужская роль второго плана – Константин Райкин (Сганарель, «Дон Жуан») * Лучшая роль театральной актрисы в кино – Наталия Вдовина (Анна Германовна, «Ваш репетитор») Спасибо вам за участие и интерес к нашим премьерам! Для того, чтобы номинанты прошли в следующий тур и попали в шорт-лист, нужно проголосовать за них на сайте Театрала: http://www.teatral-online.ru/star/longlist/ Спасибо!!!
Слушайте программу «Театральная среда братьев Верников» на радио «Культура». Режиссёр Надя Кубайлат и актёр Константин Новичков пообщаются с Вадимом Верником и представят спектакль «Мой папа – Питер Пэн» http://www.cultradio.ru/brand/episode/id/58025/episod..
Надя Кубайлат – театральный режиссёр, окончила режиссёрский факультет ГИТИСа, мастерскую С. В. Женовача в 2018 году. Поставила спектакли в «307 студии» (Москва), «Пятом театре» (Омск) и др.
Константин Новичков - артист "Сатирикона", исполнитель одной из главных ролей в постановке. Премьера состоится 28, 29 июля!
АНАТОЛИЙ ПОЛЯНКИН ПОКИДАЕТ ДИРЕКТОРСКИЙ ПОСТ «САТИРИКОНА»
Директор Российского государственного театра «Сатирикон» им. Аркадия Райкина Анатолий Полянкин с 1 августа покидает свой пост. Что стало причиной столь неожиданного поворота? «Театрал» получил возможность эксклюзивного интервью с художественным руководителем «Сатирикона» Константином Райкиным и директором театра Анатолием Полянкиным. Главная тема – выяснение причин разъединения мощного административно-творческого альянса. Что будет дальше? Предстанет ли этот союз в каком-то новом качестве или это полный «развод»?
– В каком месте произошла разбалансировка ваших отношений? Анатолий Полянкин: Почти четверть века назад Константин Аркадьевич пригласил меня директором в свой театр с целью создания на его основе частного (не государственного) репертуарного театра.
Константин Райкин: Да, формулировка приглашения примерно такая. Мы этим занимались со всей ответственностью, пройдя через огромное количество препятствий.
А. П.: Несмотря на трудности, мы подошли к черте, за которой должна была наступить новая театральная реальность: государственно-частное партнерство – первый частный репертуарный театр. Это был забег на длинную дистанцию с препятствиями. А дальше мы должны были пересесть в новый экспериментальный корабль и пуститься в плавание по новому маршруту…
К.Р.: Но как раз реальность говорит мне об обратном! Я не вижу вокруг себя тех предпосылок, которые убедили бы меня в правильности этого шага именно сейчас. И я не готов к последнему шагу… пока. Мне необходимо время. Два-три года.
А. П.: Необходим новый план.
К.Р.: У нас есть такой план, который может стать переходным мостиком или перспективным деловым партнерством. Чтобы все правильно разложить по полочкам для будущих наших отношений, мы внимательно пересматриваем все, что было в прошлом.
– В таком случае, как всё начиналось? Когда впервые прозвучало ваше предложение Анатолию Полянкину возглавить театр «Сатирикон»?
К.Р.: Это было в 1995 году, осенью, на моих гастролях в Южно-Сахалинске. Анатолий Евсеевич был в то время художественным руководителем и директором Сахалинского международного театрального центра имени А. Чехова (Чехов-центра). Этот Чехов-центр возник только благодаря усилиям Анатолия Евсеевича на месте забытого областного драматического театра. Этот факт сразу заставил меня обратить внимание на Полянкина. Я понял, что он – тот театральный менеджер, который умеет в короткие сроки реализовывать самые невероятные идеи.
А.П.: По сути, уже в начале 90-х мы в Чехов-центре работали на принципах нынешнего закона о государственно-частном партнерстве, которого в то время не существовало. Театры не ведали, как и где искать другие деньги, кроме государственных. Но уже был лозунг: «Все в рынок!», «Все, что не запрещено – почти разрешено!». Мы на Сахалине при поддержке Администрации острова пошли дальше. Мне удалось привлечь реальные иностранные деньги в Чехов-центр и запустить реальные бизнес-проекты с зарубежными партнерами. Я работал в Японии, Южной Корее, США, изучал их театральное дело и сам делился опытом, преподавал на театральном факультете в университете Анкориджа на Аляске. В свою очередь, мои японские, корейские и американские партнеры внедрялись на Сахалине. Мы открыли в Южно-Сахалинске несколько совместных предприятий, которые «кормили» театральное дело на Сахалине.
К.Р.: Словом, заполучить Полянкина и сделать с ним театр, который работал бы без постоянной зависимости от нерегулярных и скудных государственных денежных «вливаний», было так заманчиво, что я пригласил его в Москву возглавить «Сатирикон».
А. П.: Да, уже в апреле 1996 года я получил от Константина Аркадьевича официальное приглашение приехать в Москву, познакомиться с театром, его репертуаром, персоналом, хозяйством. И я поехал. Спектакли, которые я увидел в «Сатириконе», меня покорили! Я увидел высочайший художественный уровень.
С 4 июня 1996 года я вступил в должность директора. Первым большим творческим проектом театра с моим непосредственным участием стала постановка «Трехгрошовой оперы» Бертольда Брехта (режиссер Владимир Машков) с Константином Аркадьевичем в главной роли. Этим спектаклем мы, фактически, открыли историю новых правовых и финансовых отношений с частным бизнесом в роли спонсора. Был заключен самый первый в России полноценный спонсорский контракт, в котором были прописаны все детали сотрудничества.
К.Р.: Это событие придало мне еще большую уверенность в перспективности нашего союза с новым директором. Было очевидно, что и в дальнейшем без дополнительных источников финансирования реализовать наши творческие амбиции будет невозможно. Директор предложил организационно-правовую модель театра – такую, которая могла бы работать независимо от государства, но при его одобрении и поддержке.
– Как вы распределили обязанности?
К.Р.: Мы договорились с Анатолием Евсеевичем о корректном разделении зон влияния: моя власть – художественная, его власть – управленческая и финансово-хозяйственная.
Очень хотелось в таком раскладе достичь совершенства. Не все сразу получалось. Но мы трудились над этим и достигали результатов. Шаг за шагом… Росло доверие и взаимопонимание. И многие тогда заметили гармонизацию наших отношений. Особенно нас поддерживал наш большой друг – Геннадий Григорьевич Дадамян, безвременно ушедший...
А. П.: Геннадий Григорьевич очень верил в наш союз. Я храню о нем самую сердечную память. Он потом пришел к нам в Высшую школу сценических искусств и был руководителем первого курса менеджерского факультета, но до выпуска его не довел … Мы назвали этот курс его именем. Мы его всегда помним.
– Итак, ваш союз худрука и директора состоялся в 1996 году. Предстоял огромный путь, по которому надо было вести «Сатирикон». Хотелось бы подробнее понять этапы этого пути.
А. П.: Первым был этап налаживания земельно-имущественного комплекса театра. Когда я пришел в театр, здание и земельный участок даже не были оформлены в собственность РФ. По штатной структуре знаменитый «Сатирикон» был просто городским театром третьей категории. Крыша протекала, не было нормального буфета ни для персонала, ни для зрителей, не было репзала, производственных мастерских, обустроенных цехов и т.д.
Было понятно, что нужна серьезная реконструкция здания и, по возможности, пристройка для расширения технических возможностей. Я срочно занялся оформлением документации, подключил все свои административные возможности, и в кратчайшие сроки мы вошли в Федеральную целевую программу «Развитие и сохранение культуры России». Получили, как говорится «свою отдельную строку» по статье «реконструкция и технического перевооружения здания театра» за счет федерального бюджета. Заказали ТЗ и проект. Быстро сделали. Быстро согласовали. Быстро нашли Генподрядчика. Пошло финансирование, и мы начали реконструкцию здания со строительства пристройки.
– Какой был следующий этап?
К.Р.: В 1999 году мы обратились в Правительство РФ с предложением о преобразовании нашего театра в автономную некоммерческую организацию.
В октябре 1999 года «Сатирикон» посетил новый Председатель Правительства Владимир Владимирович Путин. Мы изложили ему нашу идею и предложили себя в качестве экспериментальной площадки по преобразованию бюджетного учреждения в частную автономную некоммерческую организацию с государственным участием. Владимиру Владимировичу эта идея понравилась, и было выпущено специальное поручение Правительства РФ.
Так начался новый этап: подготовка к организационно-правовым преобразованиям. В этом процессе у нас были как сторонники, так и противники (несмотря на поддержку со стороны Путина). Мы понимали, что наше дело не пойдет быстро и были готовы к самой серьезной работе.
А. П.: Следующее обращение мы направили в апреле 2000 года, но уже президенту Владимиру Путину. Он снова нас поддержал и дал поручение тогдашнему Председателю Правительства Михаилу Касьянову о подготовке поправок в Федеральный закон «О некоммерческих организациях», необходимых для дальнейшего продвижения в создании театральной организации нового типа. Потом были и новые обращения, и новые поручения президента, напряженная работа с Минимуществом, Минкультурой, Минэкономикой и с Минюстом России, в том числе в условиях административной реформы 2004 года.
При поддержке крупного бизнеса мы пытались выйти и на прямую платную приватизацию через выкуп здания у государства. Нашли партнера, готового нас профинансировать. Но такую приватизацию осуществить было невозможно, потому что в то время закон не позволял выкупать государственные учреждения культуры.
В итоге в 2005 году мы нашли понимание с Росимуществом (оно пришло на смену Минимуществу) и совместно сформулировали окончательную концепцию экономического эксперимента театра «Сатирикон». Его реализация должна было осуществиться через Инвестиционный проект по реконструкции здания театра и строительству нового театрально-гостиничного комплекса на условиях заключения инвестиционного контракта с участием на конкурсной основе инвестора представляющего частный бизнес, который за свой счет без единой копейки бюджетных средств и должен был осуществить задуманное.
– Люди, близкие к экономике и строительству знают, что в начале 2000-х было много недобросовестных инвесторов, которые, как коршуны, бросались участвовать в любых конкурсных процедурах, не думая об обязательствах…
А. П.: Мы этим фактом были серьезно озабочены. Проконсультировались: как быть? как защитить интересы театра? И знающие люди во властных структурах нам посоветовали самим учредить фирму, которая выступит в качестве формального инвестора и привлечет средства реального инвестора, или соинвестора – представителя частного бизнеса, желающего заработать на нашем проекте. Так мы и сделали. Я и Константин Аркадьевич учредили и зарегистрировали юридическое лицо ООО «Арт-Инвест» – фирму, которая и должна была выступить инвестором будущего инвестиционного проекта.
– А за счет чего вы рассчитывали привлечь реальных инвесторов или, как вы говорите, соинвесторов?
А. П.: В нашем пакете были: репутация театра, бесспорный авторитет его основателя Аркадия Райкина и продолжателя дела отца Константина Райкина. А кроме того: грамотная правовая и имущественная проработка самого проекта и выделение коммерческой составляющей для предполагаемого соинвестора, которая могла бы не только компенсировать затраты на инвестирование строительства здания и безвозмездной его передаче Минкультуре, но и принесла бы доход.
Нам удалось договориться с соинвестором о строительстве дополнительно двух театральных объектов, которые должны были войти в театральный комплекс под тем же флагом государственно-частного партнерства: экспериментальный театр для шоу-программ и малый театральный зал-трансформер для спектаклей малых форм.
– Это все было в рамках закона?
К.Р.: Абсолютно в рамках закона! Все это осуществлялось под контролем очень серьезных юристов в Росимуществе и Роскультуре. Все наши действия мы описали в новой концепции инвестиционного проекта. Мы оба – я и директор одновременно были и руководителыми государственного театра и учредителями коммерческой компании, участвующей в строительстве этого же государственного театра. Это называется «обременение в виде аффилированности и конфликта интересов». Мы сразу же поставили об этом в известность все необходимые федеральные органы власти: Администрацию президента, Правительство РФ, Росимущество, Министерство культуры, Федеральное агентство по культуре и кинематографии, и получили все необходимые одобрения и согласования. Так мы приближались к следующему этапу: оформлению Инвестиционного проекта и подписанию важнейших документов.
– Каким событием начался этот следующий этап?
А. П.: Выходом в 2005 году Распоряжения Росимущества и проведением конкурсных процедур, в результате которых победителем официально стала наша компания ООО «Арт-Инвест». Финалом этого этапа было заключение в 2006 году долгожданного Инвестиционного контракта, а в 2007, по поручению Председателя Правительства РФ Дмитрия Медведева, он был расширен Дополнительным соглашением.
– Я так понимаю, что после всего пережитого, заключение Инвестконтракта было для вас настоящей победой?
А. П.: Нам тоже так казалось. Мы тут же стали искать соинвесторов, вели переговоры с представителями среднего и крупного бизнеса. Оформили договор с Генеральным подрядчиком. Но из-за сотни бюрократических проволочек в нашей градостроительной и разрешительной системах оформление документов растянулось на несколько месяцев. А в 2008 году грянул финансовый кризис, обваливший всю строительную индустрию… Инвесторы и подрядчики толпами уходили из строительного бизнеса, бросали начатые проекты. Многие из них банкротились буквально на глазах.
К великому сожалению, так получилось и у нас. Ушел наш соинвестор, ушел и генеральный подрядчик, не дождавшийся инвестиционных средств. Одним словом, нас постигло землетрясение с периодически повторяющимися толчками. Толчок – и в 2009-2010 году меняется Градостроительный кодекс Москвы, а значит нам приходится все переделывать. Толчок – и безо всяких оснований в 2011 нам предписано Москомархитектурой переоформить практически полученное на руки разрешение на строительство.
Новый толчок – и в 2012 нас заставляют заново оформлять земельный участок под строительство (называется ГПЗУ). Еще один толчок – и только через два года, в конце 2014, нам оформляют это злополучное ГПЗУ.
Наконец, в 2015 году начинаем последний этап строительства и получаем не просто толчок – удар под дых: Метрострой, не предупредив нас, начал прокладку третьего кольца Московского метрополитена прямо под нашим строительным участком. Это была угроза настоящего землетрясения в буквальном смысле этого слова. Весь наш театрально-гостиничный комплекс оказался в зоне серьезных разрушений! И только начало переговоров спасло от катастрофы… Но на это ушло еще десять месяцев.
Я долго мог бы рассказывать о том, как каждый день, месяц, год нам приходилось что-то переделывать, переоформлять, переподписывать, чтобы приступить к работам, которые были одобрены и согласованы на самом высоком уровне и подкреплены со всех сторон тщательно проработанной документацией.
Сегодня, к счастью, дело идет к финалу, все объекты на стадии завершения строймонтажных работ.
– Как же это будет теперь? Как я понимаю, завершение строительства – это и завершающий этап в реализации вашей идеи?
К.Р.: Все 23 года совместной работы нас связывала общая цель: вывести театр из системы государственного финансирования, чтобы обеспечить ему экономическую и управленческую независимость, сохранив высокий художественный уровень постановок, всегда характерный для «Сатирикона».
В 1996 году этот путь казался мне единственно приемлемым в условиях скудного финансирования, отвратительной материальной базы театра, низких зарплат артистов, частой работы на голом энтузиазме… И потом еще многие годы я был уверен в своей идее… Но с некоторых пор я смотрю на это иначе. Негосударственный театр в России, на мой взгляд, еще не вполне доказал свою жизнеспособность. Я пока не могу себе представить, как совместить принцип не государственного театра – то есть необходимость постоянно зарабатывать деньги – и принцип художественного развития.
Но более всего меня волнует труппа, артисты – те, кто формирует творческое лицо театра. Я чувствую перед ними ответственность как руководитель. Они все практически мои ученики: я их взращивал, обучал, коллекционировал, можно сказать… А технический персонал?.. В большинстве своем это люди, которые проработали со мной многие годы. Мы понимаем друг друга с полуслова, а в процессе создания спектакля – это очень важный момент. Монтировщики, реквизиторы, костюмеры, осветители, звуковики – это наша театральная семья, люди, в которых я много вложил, и, от которых получаю сейчас так необходимую мне отдачу. И я не хотел бы, перейдя на негосударственные рельсы, мне пришлось бы резко сокращать сложившийся коллектив, лишать социального пакета, гарантированного государством, ставить их зарплату в зависимость от дохода театра.
Мне даже иногда кажется, что все трудности, через которые мы с таким трудом с Полянкиным пробирались, и которые до сих пор конечно же далеко не закончились – это ясный знак того, что такой театр, который мы задумывали в 1996 году, невозможно создать в России в современных условиях хозяйствования. Боюсь, уйдя в негосударственную сферу, выйдя из системы государственных репертуарных театров, мы окажемся в изоляции, что абсолютно негативно скажется на условиях существования и художественного развития «Сатирикона».
Вот я и попросил Владимира Ростиславовича, нашего министра, дать мне два, а лучше три года, чтобы я еще подумал, обжился бы в новом здании театра, поработал бы в нем несколько сезонов, весь коллектив бы поработал в таком долгожданном доме, все бы пришли в себя, вошли бы в привычную домашнюю колею, и все в таком духе… И это, может быть, помогло бы мне вновь вернуться к той идее, которой мы жили столько лет.
– Значит идея государственно-частного партнерства, когда-то сплотившая знаменитый руководящий тандем худрука и директора «Сатирикона», не будет сброшена со счетов?
А. П.: Я достаточно ясно понимаю то, что говорит Константин Аркадьевич, и все его опасения, и невозможность увидеть сегодня перспективу нашей давней идеи. Но при этом я остаюсь уверенным ее сторонником. И остаюсь на позициях, которые когда-то побудили меня превратить маленький театр на Сахалине в Международный «Чехов-центр» и стали причиной моего приглашения в Москву на должность директора «Сатирикона». Мы добились намеченных планов, создав всю необходимую инфраструктуру – правовую, организационную и имущественную. Я планомерно вел «Сатирикон» в негосударственную сферу, двигаясь к нашей общей цели, сформулированной 23 года назад.
Если бы нашу цель удалось осуществить, опыт «Сатирикона» был бы беспрецедентным, уникальным и ценным для всего театрального дела. Это был бы первый пример ясной, безупречно работающей схемы государственно-частного партнерства, которая могла бы стать спасительной в условиях оптимизации, реструктуризации и так называемой модернизации культуры. Ведь не для кого не секрет, что бюджетные учреждения будут сокращаться. И многие театры попадут в их число. Для меня очевидно, что без этого процесса экономика страны не двинется активно в своем развитии. Такова современная история человечества. И ничего нового здесь нет. Нашей стране тоже придется это пройти, несмотря на очевидную социальную направленность нашего государства. Лимит бюджета исчерпан.
Я, как и в первые годы работы в «Сатириконе», бесконечно доверяю Константину Аркадьевичу – его таланту, интуиции, пониманию миссии театра. Но одновременно все, что я сделал, подведя все «коммуникации» к последнему этапу, тоже говорит об основательности задуманного и выполненного – о том, что наши цели по-прежнему могут быть достигнуты. Я отвечаю за это. В этой ситуации для меня логическим продолжением нашей с Константином Аркадьевичем работы является мой уход с поста директора театра и формирование новых деловых отношений в новых предлагаемых обстоятельствах.
– Каково мнение Владимира Ростиславовича относительно ваших перемен?
К.Р.: Все очень непросто… Владимир Ростиславович настаивает на реализации ранее задуманного, излагает свои аргументы, связанные с необходимостью сокращения бюджетных расходов, а не увеличения их. А ведь площадь здания «Сатирикона» в два с половиной раза увеличится после его реконструкции.
Министр предложил и альтернативный вариант, не менее сложный. Будем думать, изучать и действовать…
–В этих обстоятельствах понятно, что будет со старой обновленной сценой большого зала театра. А что будет с теми двумя залами и сценическими площадками, которые останутся за стенами государственного театра «Сатирикон»?
К.Р.: Анатолий Евсеевич покинет пост директора театра, но сотрудничество с ним мы не прекратим. Я сосредоточусь на развитии государственного театра «Сатирикон», которому будет принадлежать обновленная большая сцена, и полностью выйду из ООО «Арт-Инвест», передав свою долю Анатолию Евсеевичу. Буду обживать новое пространство и хорошенько обдумывать вечный русский вопрос: Что делать?
– А вы, Анатолий Евсеевич?
А. П.: Я сосредоточусь исключительно на деятельности частного театрально-культурного комплекса, построенного на средства, привлеченные «Арт-Инвестом». В него входят экспериментальная сцена – шоу-зал и малая сцена; они имеют свою автономную инфраструктуру. В этом качестве я буду выстраивать отношения с «Сатириконом» для расширения его репертуарных возможностей.
– Это и означает, что ваше сотрудничество продолжится?
К.Р.: Я очень на это надеюсь. И уверен, что почти четверть века совместной работы бок о бок, четверть века любви к театру «Сатирикон» – лучший залог нашего дальнейшего сотрудничества.
Отправлено: 26.07.19 16:13. Заголовок: Мой папа Питер Пэн /..
Мой папа Питер Пэн / взрослый спектакль. Сатирикон. 25.07.2019. Прогон.
Посмотрела вчера в Сатириконе, на сцене Театральной школы, прогон спектакля. Честно скажу: давно так меня не радовали сатириконовские премьеры. Отодвигаю в сторону свои сомнения, мол, кто поедет не в центр Москвы на полуторачасовой спектакль, поставленный малоизвестным режиссером по пьесе малоизвестного автора и сыгранный малоизвестными актерами?
Если постараться и «раскрутить» постановку — еще как пойдут. Можно рекомендовать этого «Питер Пэна» молодёжи, даже той, что с клиповым мышлением: очень ярко, временами неожиданно и играет тоже молодёжь.
Театральные гурманы, если не станут судить очень уж строго, тоже найдут, чем насладиться. Хотя бы тем, как прекрасно играет Мальчика Алина Доценко; впрочем, и другие актеры хороши: сколько-то ролей, пусть у многих и небольших, уже сыграно, в плюс к молодому задору появляется профессионализм. И глубина.
Декорация и костюмы хорошо продуманы. На ярко-желтом фоне такой же яркий желтый цвет одежд оттеняется двумя пятнами: ярко красный — это Капитан Крюк и белоснежный костюм овечки, в который одет мальчик.
Что по содержанию — это воспоминание «мальчика, спустя время» - о его отце, актере, возможно, и очень талантливом, но не слишком успешном Для того, чтобы оправдать перед сыном свою «некультяпистость», и, кроме того, чтобы раскрасить обычную жизнь ребенка яркими светящимися красками, папа придумывает «секрет»: он и есть тот самый сказочный Питер Пэн. Если на несколько дней пропадает — это он на остров «к своим» летает; если деньги, заработанные мамой на двух работах и отложенные на покупку нового дивана, куда-то исчезли — так не мог же он туда с пустым руками прилететь; что не работает... а когда, дел вон сколько, и новый Крюк объявился...
Я всегда в таких случаях рвусь на две половинки, понимая и папу-сказочника, и маму, которой надо, чтобы у сына были теплые зимние ботинки и клубника. Тут дело в том, что и мой папа был немного сказочником. Только не Питером Пэном, а, пожалуй, Ихтиандром, ибо в море он плавал и нырял лучше дельфина какого-нибудь... Правда, просолившись и загорев до черноты, он в Москве надевал костюм и галстук, превращался вновь в начальника технического отдела... и только редко-редко, словно дальний шум волн, снова возникал радовавший меня и немного раздражавший маму выплеск сказочности.
Но у Петра, папы мальчика Дани, ограничителей не было - творческий человек, чего ж вы хотите... И кончилось вся эта история не слишком весело. Даже если и правда (а почему нет? что только не случается), данин папа и правда взлетел, взяв курс на пока не открытый географами сказочный остров... разве это весело, если мальчику остались от него лишь память-сказка?
«Путешествие в обратно я бы запретил» - и не надо мучить себя воспоминанием, мечтая о том, что можно вернуться... и изменить всё. Малыш не послушал бы взрослого, даже если это он сам «спустя время». Если только — ушли бы мысли о том дне, которые всё крутятся и крутятся в голове,звучат, словно трубы... или гитарные струны, повторяются эхом... это так мучительно больно...
В общем,хороший спектакль. Хоть, как вы поняли, и очень грустный. Но светлая грусть, которая накрыла тебя в театре — это ведь очень хорошо. Так что удачи, активных билетных продаж и не короткой жизни постановке я желаю от души.
Отцы и игры В "Сатириконе" - современная драма и малоизвестный Островский
В "Сатириконе" поставили современную подростковую драму и приступили к репетициям малоизвестной пьесы Островского. Главные герои спектаклей - отцы и их игры: с собственными детьми, своими фантазиями, со своей жизнью... Сегодня в театре - премьера спектакля "Мой папа - Питер Пэн" по новой пьесе Керен Климовски. Драматурга, переводчицы, лауреата Волошинского фестиваля и многих конкурсов, в числе которых - "Премьера", "Свободный Театр", "Баденвайлер", "Ремарка", "Дебют"… Это уже второе в этом году обращение "Сатирикона" к новой драматургии, и вновь - на подростковую тему. Спектакль выпускает молодая команда: режиссер - выпускница мастерской Сергея Женовача Надя Кубайлат, художник - ученик Дмитрия Крымова и Евгения Каменьковича Денис Сазонов, уже творивший свои миры в Театре Вахтангова, Театре Наций, Мастерской Фоменко.
Под занавес сезона вместе с молодыми актерами они расскажут историю игры отца и сына и историю воспоминаний повзрослевшего сына, который будет решать для себя вопрос: что в жизни проще - поверить раз и навсегда в невероятный полет наяву или смириться с обыденной закономерностью рядовых падений?
Начнется все с "тайны": папа признается ребенку, что он и есть тот самый Питер Пэн из их любимой сказки. Вечный мальчишка, умеющий летать. И именно поэтому он иногда опаздывает, отсутствует или забывает переодеть сына в школу…
Следующей премьерой "Сатирикона" станет спектакль по малоизвестной пьесе Александра Николаевича Островского "Шутники", поставить который худрук театра Константин Райкин пригласил экс-худрука ярославского Волковского театра Евгения Марчелли. Сам Райкин сыграет в нем главную роль - отца двух дочерей, небогатого чиновника Павла Прохоровича Оброшенова. "Этот человек написан с большими возможностями для актера. Он шут гороховый - он играет такую роль. Он загнан в угол, но его маска позволяет ему унижение превратить в художественный прием и таким образом не стать ничтожеством, растоптанным человеком. Это про то, как достоинство все-таки может победить", - убежден Константин Райкин.
Евгений Марчелли в Островском пока исследует природу шутовства - как заложенную в каждого необходимость игры. "Я вдруг увидел в материале и шекспировские страсти, и чеховский психологизм. А кто здесь шутники? Да все", - говорит режиссер. Репетиции уже начались.
Райкин предложил Минкульту кандидатуру директора «Сатирикона»
Художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин предложил Минкультуры назначить на должность директора театра нынешнего директора по маркетингу Владимира Казаченко.
В ведомстве отметили, что получили официальное обращение Райкина, и обещали его рассмотреть. Новый руководитель должен сменить Анатолия Полянкина, который покидает свой пост.
Ранее стало известно о новых принципах кадровой политики Минкультуры, согласно которым директоров музеев и других ведомственных учреждений будут выбирать на основании открытых конкурсов, на которых будут представлены концепции развития этих учреждений.
"Мой папа - Питер Пэн" К.Климовски в "Сатириконе", реж. Надя Кубайлат
Режиссер Надя Кубайлат, художник Денис Сазонов, а также хореограф Александр Николаев (ученик Женовача и актер СТИ, здесь заслуживающий упоминания непременно во первых строках), нашли если не единственно верное, то, при всей вторичности, следующее сегодняшней театральной моде, оптимальное решение для пьесы. "Мой папа - Питер Пэн", в сущности, довольно куцый текст, откуда со слов повзрослевшего мальчика можно узнать, как в свое время 6-8-летнего (описанные события укладываются в этот возрастной период героя-рассказчика) Даню отец убедил, будто он - персонаж любимой сыном сказки, и этим объяснил "странности" своего поведения. Между тем ничего сверхъестественного в характере и поступках папы нет - мимоходом улавливаешь и успеваешь понять, что этот незадачливый актер - раздолбай по жизни и самоуверенный лентяй в профессии, по-своему любящий, но ненадежный и похоже что неверный муж, да просто "гуляка праздный", что, с одной стороны, как бы "романтично" и чуть ли не "сказочно", а с другой, в повседневном семейном быту, мягко говоря, неудобно для близких. Петр, не спросясь жены, вкладывает накопленные деньги по совету приятеля и сбережения пропадают, а у ребенка самого необходимого нет; он и сам готов пропасть на несколько дней, а потом как ни в чем не бывало вернуться... Дане папа объясняет, что летал с помощью волшебной пыльцы на остров Нет-и-Не-будет, что он только притворяется взрослым, а на самом деле остался маленьким, вот беда, что его Венди, то есть мама, выросла, потому его не понимает, но сын-то обязан верить, и, признается рассказчик - с сожалением ли, что верил, с грустью ли, что утратил веру - так и было.
Не знаю, каким виделся идеальный спектакль драматургу Керен Климовски (уроженка Москвы, проживающая в Швеции) - создатели спектакля поместили действие в песочного цвета, ярко-желтую до рези в глазах, "коробку" с неоновой окантовкой: это абстрактное пространство если ассоциируется с чем-то повседневным, то, благодаря открывающимся и закрывающимся створкам лифта в стене, пожалуй, с офисным коридором, если б коридоры офисов красили в подобные "кислотные" расцветки. Внутри "коробки" - пианино (точнее, синтезатор, замаскированный под пианино), стул да пара электрогитар, все того же цвета, равно и костюмы всех действующих лиц, за двумя исключениями: о детской ипостаси мальчика Дани разговор особый, а бессловесный персонаж, сообразуясь с программкой (но только так) опознаваемый в качестве Капитана Крюка, наряжен в красный (но такой же яркий, "кислотный") костюм, контрастирующий с общим фоном. В сюжете, развивающемся на вербальном уровне, Капитан Крюк участия практически не принимает, но именно ему доверены отдельные авторские и режиссерские ремарки, в остальном же роль построена на пластике, да и в целом хореография спектакля до того насыщена не танцем в прямом смысле слова, но отточенными ансамблевыми движениями, и если не вполне самодостаточна, то проще представить постановку без текста, нежели без этой изощренной пластической партитуры, еще и исполненной артистами необычайно "чисто", так что, признаться, пропустив в свое время спектакль "#небалет", поставленный, как и "Мой папа - Питер Пэн", с артистами того же позапрошлогоднего выпуска курса Константина Райкина, и слышав о нем преимущественно нелестные отзывы, я теперь усомнился в их справедливости и захотелось "#небалет" посмотреть.
Тем не менее в ансамбле явно выделяется драматический дуэт - Ильи Рогова в роли папы-Петра-Питера Пэна и Алины Доценко, выступающей за маленького Даню, в то время как Константин Новичков - "мальчик, спустя время", Даня-взрослый - скромно берет на себя функцию повествователя и озвучивает авторский текст. Илья Рогов - тоже позапрошлогодний выпускник Райкина и, на сегодняшний день, по моим наблюдениям, самый яркий среди однокурсников, к счастью, не обделенный вниманием и занятый на видных позициях почти во всех премьерах "Сатирикона" последних лет: ему наряду с остальными придуман интересный пластический рисунок, "роботообразная" походка, в его остраненно-сдержанных интонациях хватает и "человечности", и "эмоциональности", но они строго дозированы. А вот для Алины Доценко, вроде бы немало занятой в репертуаре, роль Дани - настоящий прорыв: маленький Даня весь спектакль носит нелепый костюм зайчика, словно из детсадовского утренника (хотя герой уже школьник), белый, пушистый, с ушками и хвостиком - учитывая, что мальчика еще и девочка, девушка играет, риск впасть в дурную провинциально-тюзовскую травестию неизбежен, чего совсем не происходит, наоборот: сомнительный, спорный ход дает возможность одновременно и держать ироническую дистанцию по отношению к персонажу, к сюжету, не впадая в слюняво-сентиментальный тон (что нередко в сатириконовских спектаклях молодежной тематики происходит...), и - главная победа актрисы - обойтись без пародийности, без насмешки над героем, не теряя из виду серьезности темы.
Однако все же близкая к безупречной - по крайней мере что касается технической, стилистической "шлифовки" деталей на всех уровнях, от сценографии до музыкального оформления (про хореографию лишний раз и говорить нечего); разве что с мыльными пузырями надо поосторожнее, слишком уж легкий способ "включения" публики... и без интерактива предпочтительнее полностью обойтись... - театральная форма лишь отчасти прикрывает несовершенство материала. То есть даже не ущербность, а какую-то явственную, сквозь отточенность стиля просвечивающую его несвежесть. Ну примерно как мама, отвечая на вопрос ребенка "а где папа?", не мудрствуя лукаво повторяет: а он - летчик-испытатель... Таких отцов и мужей - путешественников во времени, бойцов невидимого фронта и т.п. - немало в литературе, кино, а с некоторых пор аналогичные сюжеты, вписанные в сказочный контекст по модели "психодрамы", широко распространились в театре. На поверхности ассоциация с пьесами Жоэля Помра, его фрустрированными Золушками, Красными Шапочками-жертвами насилия... В "Моем папе - ..." поворот темы, положим, иной, но модель "психодрамы" эксплуатируется та же и по готовым схемам. Вплоть до того, что уже после ухода из семьи не желая окончательно разочаровать сына, Петр Пэн (до того забывший забрать Даню из школы, а опомнившись, в качестве "извинения" склеивший учительницу...) становится на подоконник, прыгает вниз - и будто не разбивается, а исчезает бесследно, типа "улетел на остров" (и - как там у еще одной шведской сказочницы про мужчину в полном расцвете сил? - обещал вернуться, ага...). Подобная развязка логически из текста вытекает и затруднительно, наверное, было бы автору закончить иначе - но для такого финала органичнее подошла бы простодушная, "наивная" эстетика детсадовского утренника, а метафора лифта с указывающей вверх стрелкой видится мне образом из какой-то другой сказки.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 4
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума